Горбун лорда Кромвеля

Однако под действием моего веса колокол пришел в движение и, раскачиваясь из стороны в сторону, в конце концов ударился о соседний колокол, издав при этом оглушительный гул, который эхом прокатился по всей колокольне. Во время их столкновения я едва удержался, чтобы не сорваться вниз. Когда же колокол двинулся в обратном направлении, я прилип к нему крепче прежнего. Краем глаза я заметил, что Эдвиг, сняв с себя корзину, собирает с пола рассыпанные монеты и время от времени бросает на меня злорадные взгляды. Он знал, что долго в таком положении я продержаться не смогу. Далеко внизу слышались голоса; по всей очевидности, люди, толпившиеся за дверью в церковь, ввалились внутрь, неожиданно услышав бой колоколов. Я не мог решиться посмотреть вниз. Колокол в очередной раз задел своего соседа, наполнив воздух мощным громом, и я испугался, что у меня лопнут барабанные перепонки. На сей раз удар оказался чересчур сильным, колокол затрясся, и я почувствовал, как мои ладони начали скользить, удаляясь друг от друга.

В этот миг я сделал самый отчаянный шаг в своей жизни. У меня была всего одна попытка, ибо я знал, что в противном случае мне грозит верная гибель. Единым махом я развел руки в стороны, перевернулся в воздухе и, упираясь ногами в площадку, которая послужила мне опорой для толчка, метнулся в сторону оградительных перил, всей душой устремившись к Господу и воззвав к Нему, возможно, в последний раз в своей земной жизни.

Ударившись о перила грудью, я ощутил, что из нее вышел весь воздух, а тело пронзила сильная дрожь. Вцепившись руками в ограждение, я изо всех сил рванулся вперед и каким-то чудом умудрился его преодолеть, ибо в следующий миг я уже лежал на полу, испытывая неимоверную боль в предплечьях и спине. По другую сторону комнаты на коленях стоял Эдвиг, сжимая в руке горсть монет и сверля меня исполненным ярости взглядом. А колокола продолжали бить, оглушая нас звоном, от которого под нами сотрясались доски.

В мгновение ока казначей вскочил на ноги и, прихватив корзины, ринулся к двери. Я рванулся к нему и что было сил вцепился ему в глаза. Он отшвырнул меня в сторону, однако из-за тяжелых сумок потерял равновесие и, пошатнувшись, отпрянул назад так, что уперся спиной в перила аккурат на том самом месте, на котором в свою роковую минуту стоял я. При этом поклажа соскользнула с его плеч за оградительную решетку. Исторгнув дикий рев, он быстро развернулся и успел поймать рукой веревку, которой были привязаны друг к другу кожаные корзинки. Поначалу ему удавалось их удержать, но в следующий миг они потянули его вниз. Когда же он на мгновение замер, балансируя на перилах, у меня мелькнула мысль, что он еще может спастись, если выпустит из своих рук сумки с золотом. Но он продолжал держать их мертвой хваткой. В конце концов груз перевесил его и потянул за собой. Он полетел головой вниз, ударившись о боковую поверхность колокола и огласив воздух истошным ревом, который, очевидно, свидетельствовал о его невыразимом гневе, вызванном тем, что ему придется предстать перед Творцом прежде, чем он успел преподнести ему свой великий дар. Подскочив к перилам, я увидел, как его грузное тело неслось к земле, вертясь в воздухе, со вздыбленным вверх одеянием, посреди золотого дождя высыпавшихся из сумок монет. Толпа в панике бросилась врассыпную, и пол в один миг окрасился кровью, смешанной с золотым потоком.

От страшного зрелища меня бросило в жар. Тяжело дыша и перегнувшись через перила, я не мог оторвать взгляда от того, что происходило внизу. Помню, как толпа медленно и осторожно стала приближаться к месту происшествия. Кое-кто принялся разглядывать останки казначея, другие бросать взоры наверх, туда, где находился я. Затем, к своему величайшему разочарованию, я стал невольным свидетелем еще более покоробившего меня зрелища: монахи и служки, встав на четвереньки, начали горстями сгребать с пола золотые монеты.

ЭПИЛОГ

Февраль 1538 года

Спустя три месяца

Когда я въехал в монастырский двор, то прежде всего увидел, что огромные колокола сняты и вынесены из храма. Ныне они представляли собой гору здоровенных металлических осколков, частично сохранивших остатки декора, которую подготовили для переплавки. Очевидно, пришлось проделать немалую работу, чтобы спустить их вниз, предварительно отсоединив от крепивших их к крыше больших колец. Представляю, какой стоял грохот, когда они упали с высоты вниз.

Немного поодаль от них, по соседству с кучей угля, была возведена каменная печь, в которой плавился свинец. Стоявшие на крыше мужчины сбрасывали вниз свинцовые полосы, которые внизу подбирали другие работники и швыряли в огонь.