Гордая американка

К ступенькам подплыла малиновая гондола с бронзовым лебедем, покрытым позолотой, на носу. В ней прибыл импозантный китайский мандарин с двумя слугами, державшими фонари, и очаровательной дамой в атласном платье цвета цветущего персика, в тиаре из рубинов и роз, водруженной на ее иссиня-черные волосы. Прибывших встретил смех и радостные восклицания. Сердце Александры сжалось, хотя она немедленно узнала князя Контарини. Видимо, ее волнение объяснялось совершенством одежд князя: это был синий атлас, расшитый золотом, черный бархат шапки и сапфировая застежка, удерживавшая павлинье перо. Все померкло перед ее глазами, и она вспомнила заднее помещение в лавке Юань Шаня и принца, пожелавшего защитить ее от бед и, не зная ее, влюбившегося и предложившего ей свой собственный талисман. При этом он ничего не требовал взамен, кроме уверенности, что существо, обладающее столь чистой красотой, останется жить. Теперь человек этот мертв, а на талисман покусился грабитель, унесший с собой, сам того не ведая, и веселое счастье, легкое и неосязаемое, из которого прежде была соткана жизнь молодой женщины. Никогда больше ей не встретится мужчина, способный на столь самоотверженную любовь. Никогда!..

Прикосновение к ее плечу чужой руки заставило ее вздрогнуть. У нее за спиной стоял хозяин дома, над радушной физиономией которого возвышался тюрбан, напоминавший тыкву, украшенную султаном.

– Вас повсюду разыскивают, прелестная красавица! Оставаясь здесь, вы пропустите самые блестящие выезды: французского короля Генриха Третьего, дожа…

– То, что открывается моему взору с этого балкона, и так очень красиво.

– Безусловно, но здесь не хватает праздничной обстановки, сюда не доносится музыка… Все почитатели вашей красоты требуют вас; к тому же Мы приготовили для вас сюрприз.

– Серьезно? Какой же?

– Что это будет за сюрприз, если вы все узнаете пятью минутами ранее? Идемте!

Она подчинилась и погрузилась в буйство красок и мерцания. Гаэтано был прав: гостиные дворца являли собой феерическое зрелище. Под высокими сводами, украшенными фресками, ожили в свете сотен свечей современники битвы при Лепанте[11], не разбирая своих и чужих: доспехи дона Хуана Австрийского соседствовали с тюрбаном кабудан-паши, а прекрасные одалиски не отпускали от себя истинного венецианца. Индийцы, негритянские царьки, японцы и китайцы праздновали братство рас на этом балу, на котором было представлено население планеты, каким оно было в XVI веке.

Элейн вела себя как образцовая хозяйка, которая ни за что не должна затмевать гостей: она выбрала довольно простой наряд из коричневого бархата и белого муслина, как у «Девушки перед зеркалом» Тициана, несколько оживив его фамильными бриллиантами.

– Странная прихоть! – поделился Орсеоло со спутницей. – Ведь ей пришлось придать рыжий оттенок своим белокурым волосам, настолько ей хотелось походить на персонаж с картины великого художника. Стоило мне заикнуться, что я не очень уверен в правильности ее выбора, как она пригрозила, что облачится в «костюм» Венеры с полотна Урбино! Как вам это нравится?

– Она достаточно красива, чтобы пойти на такой риск. Никто бы не стал возражать, – со смехом откликнулась Александра.

Она полагала, что станет подтрунивать над подругой, к которой подвел ее Гаэтано, но смех застрял у нее в горле. При их приближении сеньор в черном бархатном облачении испанского стиля повернулся к Александре – и она узнала Жана де Фонсома.

– Не надеялся снова встретиться с вами, мадам, однако я рад встрече, – проговорил он с легкой улыбкой на губах.

Пока они обменивались вежливыми фразами, которые произносятся в таких случаях автоматически, Александра изучала своего бывшего поклонника с недобрым чувством: он оказался еще большим красавцем, чем подсказывала ей память. Черный камзол с символом Золотого Руна шел его широкоплечей фигуре, а на фоне ослепительно-белого жабо его смуглое лицо казалось произведением кисти Эль-Греко. Впрочем, прежнего огня уже не было в его черных глазах, бросавших ей вызов, губы не дрожали от волнения, а в голосе не было слышно былой восхитительной дрожи. Погасла страсть, которую Фонсом прежде не умел сдерживать и которая в свое время чуть было не лишила ее сил сопротивляться. Неужели прежний и теперешний Фонсом – один и тот же человек?

– Прошу прощения, что не приглашаю вас на танец, – молвил он, – но я, как видите, обут в сапоги…

Его высокие кожаные сапоги, пригодные для верховой езды, и впрямь смотрелись на балу неуместно.

– Как это вас угораздило явиться на бал в такой обуви! – пожала плечами Александра. – Уж не преднамеренно ли вы так поступили?

– Естественно! И теперь сгораю от жары. Однако позвольте вас поздравить: сегодня вечером вы замечательно красивы!

Комплимент был, безусловно, искренним, однако не доставил Александре никакого удовольствия. Возможно, это объяснялось тем, что Жан произнес его слишком спокойным тоном, и он прозвучал, как простая констатация факта.

– Вы тоже неплохо выглядите. Возможно, несколько сурово; эта вот побрякушка… – Она презрительно потрогала золотого барашка.