Гордая птичка Воробышек

– Держи, снеговик, согрейся. На столе круассаны от Донга, сейчас попробую отыскать твою сумку. Думаю, она найдется в соседней комнате. А вещи – в ванной: кое-кто ужасно пугливый оставил их там перед сном.

Я освобождаю руки из-под одеяла и касаюсь пальцев Ильи, принимая от него горячую чашку.

– Это мне, да? – от удивления распахиваю глаза, не зная, что меня обжигает больше – нагретый фарфор или прикосновение мужских пальцев. – Ох, ничего же себе!

– Тебе. Подумал, что ты не захочешь спускаться вниз. И чему ты так удивляешься, Воробышек?

– Ммм… не скажу, – я подношу чашку к губам, отпиваю глоток густого черного напитка и блаженно жмурюсь. – Вкусно! Это самый лучший кофе на свете! Спасибо, Илья.

Уголок рта Люкова весело вздергивается вверх.

– Пожалуйста. Думаю, ты не далека от истины. И все-таки, чему?

Вот же упрямый, ну как тут признаться?

– Не-а… не проси…

– Воробышек, доиграешься, – он снимает со стола небольшой поднос, где лежит пара толстобоких круассанов, и ставит мне на колени. Приседает передо мной на корточки, упирая руки в кровать, по обе стороны от моих ног, скользит по лицу карим взглядом. – Признавайся. Чувствую, мне просто жизненно необходимо это знать.

– Ну, ладно, Люков, – сдаюсь я, с улыбкой принимая его игру. Нам действительно нужно ослабить глубоко спрятанный, но все еще натянутый между нами нерв, так почему не шуткой? – Просто подумала, что ты был прав, и мне действительно повезло, и я теперь знаю, чем ты берешь девчонок. Всего одна совместно проведенная ночь, а ты уже такой… располагающий. Это так при… Это так…

«Приятно» – хочу я сказать, но не договариваю. Потому что внезапно нахожу взглядом твердые губы, в полуметре от себя, и немею на вздохе, прикипев к ним взглядом. Разом вспомнив, с каким желанием и жаждой они касались меня всего несколько часов назад, и насколько обманчива оказалась их жесткость. Насколько смелой и требовательной рука…

Люков тоже молчит, смяв в кулаках простынь. Опустившись с корточек на колени, смотрит, не отрываясь, в мое лицо, под колючим взглядом медленно заливающееся румянцем.

Какая же ты дура, Женька! Так легко поймалась. Скажи хоть что-нибудь. Не молчи! Иначе он примет твой взгляд за приглашение, и тогда… Тогда ты не устоишь и пропадешь. Потому что все закончится очень быстро.

– Я… Извини, – я отворачиваюсь первой, опустив глаза, трусливо разрывая нашу молчаливую связь. – Глупости говорю, не слушай меня.

И не смотри. Я и так уже еле дышу в шаге от тебя. Пожалуйста!

Он медленно встает и вдруг находит пальцами мой подбородок. Проводит по губам большим пальцем, поднимая вверх лицо, заставляя взглянуть на него:

– Не буду, Воробышек. Не буду. Но ты ошибаешься. То, чем я беру девчонок, – это просто секс, иногда на один вечер, иногда на два. Приятный физиологический акт для двоих, не более. К совместно проведенной ночи и кофе он не имеет никакого отношения.

Люков отпускает меня и идет к двери. Взявшись за ручку, бросает через плечо, так больше и не обернувшись:

– Завтракай и одевайся. На кресле теплый свитер – надень поверх платья. Сейчас принесу тебе сумку и туфли, а после подожду внизу. Иначе, чувствую, договоримся мы с тобой, Воробышек.

* * *

Большой Босс сам выходит проводить нас. Бодро желает удачи и приглашает в гости.

– Заглядывай, Женечка, не забывай. Можно без повода. А может, по лошадкам вдруг соскучишься, так приезжайте с Ильей, покатаетесь. Ну, до свидания, девочка, – прикладывается к щеке и обнимает за плечи, когда его сын распахивает передо мной дверь белой «ауди», приглашая забраться внутрь, – и спасибо тебе за все!

– До свидания, Роман Сергеевич. Непременно. Как только выпадет случай, так сразу и… Еще раз с наступившим Вас!

… Мы молчим с Люковым всю дорогу до Гордеевска, думая каждый о своем, но машина останавливается у моего дома, и приходит время прощаться. Я говорю ему «До свидания, Илья» и выбираюсь из уютного салона авто в январский мороз. Спешу к подъезду, прыгая в туфельках по снегу, когда его шаги и окрик «Подожди, Воробышек!», нагоняют меня.

Он заступает мне путь и сует руки в карманы короткой кожаной куртки. Смотрит куда-то поверх плеча, покусывая губы.

– Когда вернешься? Завтра? – спрашивает с непонятным напряжением в лице, по-видимому, имея в виду наш общий с ним город.

– Да, утром, – я поднимаю глаза, кутая подбородок в меховой воротник пальто. – У меня третьего экзамен, а завтра консультация. Хорошо бы на нее попасть. Сам знаешь, как Игнатьев не любит, если студенты игнорируют его предмет.

– Высшая математика, – с пониманием кивает Люков, – я помню. Не переживай насчет Игнатьева, – коротко замечает, – я с ним говорил. Экзамен ты сдашь.