Гордая птичка Воробышек

– Опрокинься на меня, – прошу, притягивая ее к себе и сжимая обнажившуюся в широком разрезе горловины грудь.

– Илья, подожди! У меня же руки в муке! – пробует протестовать она, но под нежным натиском моих пальцев послушно прогибает спину и прижимается к моей груди плечами и затылком.

– Мне все равно. Умница, птичка! Подними ногу, да, вот так… Не спрашивай! – прерываю поцелуем в шею так и не слетевший с ее приоткрытых губ вопрос, оглаживаю колено и опираю его о стол, раскрывая воробышка для себя так, как мне того хочется.

– Илья, – то ли вновь протестует, а то ли уже требует она, и я скольжу пальцами между ее ног, ласкаю губами ее нежную кожу за аккуратным ушком, возвращаюсь и снова скольжу, будоража в ней и в себе урчащее зверем неутоленное желание.

Она дышит все чаще, задерживает дыхание и снова отпускает. Наплевав на муку, впивается пальцами в мои бедра…

– Илья, – отрывисто шепчет с полустоном, и я понимаю ее без слов, хотя и отвечаю:

– Да, моя хорошая. Сейчас.

Я разворачиваю птичку к себе лицом и усаживаю на стол. Сдернув с точеной ноги белье, снимаю с девчонки футболку, освобождая своему взгляду и рукам доступ к влекущему меня телу. Опустив глаза, медленно провожу большими пальцами по груди, спускаю руки на бедра. Скольжу ладонями по гладкой коже, раздвигая ноги… Опустившись перед ней, целую колени.

Моя птичка. Только моя! Клянусь, я сделаю все в этой жизни, чтобы ты была счастливой!

А сейчас я обнажен, и она может видеть мое желание.

Я вхожу в нее быстро и до конца. Она тут же обхватывает меня ногами и отдает губы для требовательного поцелуя. Отвечает на каждое мое уверенное движение едва слышным горячим стоном. Даже в любви моя девочка нежна, как летний цветок.

– Да, моя сладкая, повтори еще раз…

– Илья… Мой невозможный… Мой…

– Да, птичка, только твой…

Когда все заканчивается, я долго прижимаю ее к себе, не в силах отпустить. Приникнув губами ко лбу, впитываю тепло атласной кожи. У меня давно все плечи и спина в муке, да и воробышек выглядит слегка припорошенной.

– Ну вот, – смеется она в ответ на улыбку, почувствовав кожей движение моих губ, – называется, приготовила для именинника завтрак.

– От такого завтрака, воробышек, я не откажусь никогда. Что это, если не утоление голода?.. Постой! – я отрываюсь от нее, заглядывая в глаза. – Ты сказала «для именинника»? Женька, с чего ты взяла?

Она вдруг смущается, неуверенной рукой поправляет волосы, отворачивается, но я ловлю пальцами ее подбородок, поднимая к себе.

– Твой отец… Роман Сергеевич с утра позвонил маме и попросил ее отправить на мой телефон сообщение для тебя. Он поздравляет тебя с днем рождения и просит нас навестить его вечером. Илья! – ее серый взгляд вдруг зажигается искренней радостью. – Он написал, что дарит тебе Валдая! Что уже оформил все необходимые документы и просит простить его!.. Почему ты молчишь? Ты ведь хотел этого!

– Что еще? – я не хочу, но чувствую, как мой голос стынет. Если чертов старик думает, что откупится после всего щедрым подарком… Хотя к чему эта поза? За воробышка я должен ему несметно больше. Черт! – Воробышек?

Она удивляется, но птичка не мастер умалчивать и скрывать, а потому нехотя сознается под моим прямым взглядом:

– Еще Роман Сергеевич написал, что вместе с Валдаем дарит твоей… твоей невесте Сантьяго. Но ведь это не может быть правдой?

– Что именно, Жень? – я вновь привлекаю ее к себе, поднимая бровь. – Что Большой Босс дарит тебе молодого жеребца элитных кровей, грозящего уже через пару лет превратиться в роскошного скакуна, или то, что у меня есть невеста?

Воробышек тоже хорошо владеет мимикой, и я с радостью засчитываю за нами ничью.

– А разве у тебя есть невеста, Люков?

– Есть. Когда узнал, сам удивился, а потом уже поздно было открещиваться – увяз по уши! Сероглазая девчонка, аппетитная как булочка!

– Да-а? – она игриво опускает ресницы, поднимая руки на мои плечи. – А она об этом знает? Та, которая как булочка.

– Уверен, что догадывается, – целую я мягкие губы. – Хочешь, покажу фотографию, что стащил из ее дома? Она у меня красавица.

– Так уж и красавица? – птичка в сомнении ведет голым плечом.

– Именно!

Воробышек вздыхает, а я играю с ее волосами. Отвожу волнистые пряди от лица, пропуская их сквозь пальцы. Глажу сбитыми костяшками нежную щеку своей девочки.

– Какой ты самоуверенный, Люков, – замечает она, лаская меня теплым взглядом.

– Что есть, то есть, – соглашаюсь, вспомнив вдруг, какой удивительно чистой и наивной она показалась мне, впервые очутившись в моей квартире, и каким я себе тогда казался грязным. – Так ты ответишь «да»?

Я опускаюсь на колени, накрывая ладонью тонкое запястье, лежащее на моем плече, и наконец говорю то, что чувствую, заглядывая с надеждой в распахнувшиеся любимые глаза.

– Воробышек, я хочу тебя целиком и полностью. Рядом, на всю жизнь. Я хочу засыпать с тобой и с тобой просыпаться, любить тебя каждую минуту, с каждым биением своего сердца только сильней. Моя сказочница, я хочу быть твоим мужем.

* * *