Гордая птичка Воробышек

«Мамин взгляд полон укора и неодобрения, а еще усталости. Я только что сказала ей, что остаюсь с Ильей и понадеялась на порядочность Босса, вызвавшегося самолично доставить маму домой в Гордеевск, пролистав в руке, но так и не дав ей обещанный телефонный номер Люкова.

– Значит, так официально, да? Илья Люков? – вспоминает мой промах Илья, когда мы два часа спустя лежим в его спальне, и я, воспользовавшись короткой передышкой между нашими ласками, ускользнув на миг из рук, что сводят меня с ума, оторвавшись от губ, что кружат голову, сев в кровати, пытаюсь узнать, как мама добралась домой.

Люков мягко отбирает телефон и смотрит в адресную книгу абонентов.

– Ну, наверное.

– Измени, – шепчет, прижимаясь грудью к моей спине и целуя в затылок. Крадется пальцами по плечам. – Воробышек, измени, я так хочу.

Он так нежен со мной, так невозможно ласков, что мне ничего не остается, как выгибаться под его руками урчащей кошкой.

– Ммм… Но как же мне тебя записать, Илья? – спрашиваю, накрывая на своей груди его ладонь, подставляя шею под опаляющее кожу горячее дыхание.

– Придумай, птичка, ты же у меня романтик и выдумщица. Согласен быть хоть злым Мордредом, лишь бы только твоим рыцарем.

– Скажешь тоже! – я смеюсь, почему-то краснея от воспоминаний о нашем с Ильей совместном проезде на красавце Валдае и моей шуточной речи, эмоционально произнесенной с трибуны паддока. – А я? Как я записана в твоем телефоне? – в смущении пытаюсь перевести разговор на себя. – Наверняка, «Воробышек»!

– Не угадала, – ворчит Люков, и я улыбаюсь, уклоняясь от щекочущего шею подбородка.

– А как же тогда? – спрашиваю, опрокидываясь под руками Ильи на подушку.

– Догадайся.

– Женя? – пробую как вариант.

– Нет.

– Дай посмотреть!

– Не-а…

– Ну, пожалуйста, Люков!

– Еще!

– Что?

– Попроси! Нет. Не так.

– Вот так?

– Да, уже лучше! – довольно улыбается Люков, когда я оказываюсь на нем верхом и тянусь рукой к прикроватной тумбе. – Женька, ты сводишь меня с ума… О-ох… Отдай телефон, заноза! Не то укушу! Как вампир, вот сюда!

– Еще чего! Не отдам! Теперь он мой! – я глупо радуюсь добытому трофею, поднимаю телефон над головой и, увернувшись от рук Люкова, подношу к глазам. – Сейчас узнаю все твои тайны, – грожу ему пальцем, внезапно прерываясь в дыхании. – И вампиры сюда… ммм… не кусают… Илья?

– Да? – пальцы Люкова сжимают мою талию, язык щекочет грудь, а я смотрю в экран телефона, на знакомые цифры своего номера, на надпись над ними, разом растеряв весь свой исследовательский пыл. Признаюсь растерянно:

– Я не знаю, что сказать.

– Скажи первое, что придет на ум, – великодушно разрешает он.

– Здесь написано: «Глупая смешная птичка».

Люков смеется. Громко и с удовольствием, запрокинув голову. Легко приподнимает меня над собой, целуя в живот. Опрокидывает на широкую грудь, падая вместе со мной на подушку.

– Да ты, оказывается, лгунишка у меня! Та еще обманщица! Там написано «любимая», и за ложь, мой хитрый изворотливый воробышек, тебе полагается крепко поцеловать меня…»

– …Моя сказочница, я хочу быть твоим мужем.

Я смотрю на него, на то, как серьезен его взгляд, как он замер в ожидании моего ответа, и касаюсь ладонью любимого лица.

– Илья, ты ведь знаешь, что я отвечу «да»? Что не смогу без тебя.

– Знаю.

– Что я люблю тебя.

– Да, птичка.

– Что никогда не стану ни с кем делить. Никогда и ни с кем, сколько бы лет нам ни было.

– Знаю, родная, – он встает и обнимает меня. Гладит по волосам, прижимая к себе. – Знаю и чувствую то же, что ты.

– Ну, тогда надо сказать Боссу, что твоей невесте вовсе не нужен молодой жеребец с элитной родословной. У нее уже есть один, хватит.

Каждый раз, когда я заставляю его смеяться, у меня замирает сердце от того, каким новым он предстает мне. Только для меня открываясь, только со мной теряя всю присущую ему холодность.

Снежный Кай – вовсе не снежный, а для своей Герды очень даже внимательный и горячий.

Мой Люков!

– Я надеялся, что не разочарую тебя, птичка, но такое сравнение даже мне льстит! Жеребец, говоришь?..

Он легко подхватывает меня на руки и уносит в ванную комнату. Включив душ, смывает с моих бедер следы муки, отворачивает от себя, выписывая пальцами на моей попе круги и целуя спину, и когда, наконец, наше дыхание предает нас, я легко прогибаюсь ему навстречу, разрешая любить себя так, как это умеет только он, – нежно, со всей страстью. Со своим мужчиной без стеснения и стыда.

– Илья, а ведь я даже не знаю, сколько тебе лет.

– Двадцать три. – В доме Люкова нет моих личных вещей, и он облачает меня в свою рубашку; усадив к себе на колени, сосредоточенно застегивает на мне пуговицы и закатывает рукава, делая это с видимым усердием и удовольствием. – Я совсем старик для тебя.

Да уж. Наши даты рождения разделяет три года и пять мартовских дней, но мне не хочется сейчас упоминать об этом.

– Так значит, твой отец ничего не напутал, и ты действительно сегодня именинник? – возвращаюсь я к нашему разговору.