Гордая птичка Воробышек

Вот теперь меня ведет. Я чувствую это по косым световым лучам мельтешащих сканеров, то приближающим, то удаляющим от меня толпу. В ушах нарастает гул, пол расплывается, и ободряющие крики, сопровождающие танец Нарьяловой, с новой порцией алкоголя кажутся глухими и искусственными. Дальше использовать акробатику опасно, я признательна телу за податливость и послушность, но когда одна мера отмерена, самое время вспомнить об имеющемся резерве. Батл продолжается, у меня еще есть чем порадовать зрителя, и я спокойно наблюдаю, как соперница делает ласточку, пытается то ли прыгнуть, а то ли просто повыше поднять ногу, дергаясь из стороны в сторону, и утомленно останавливается у края под спасительный окрик Зуева:

– О-ответ!

Она устала, понимаю я, но упрямства в желании удержаться «на коне» во что бы то ни стало девушке не занимать, и я благодарю ее за это широкой улыбкой.

К черту классику и авангард! Я обожаю Street Dance! Раскованные движения уличных девчонок нью-йоркских трущоб – это по мне! Кто не видел настоящий хип-хоп, ребята? Самое время посмотреть, чем развлекаются танцоры на своих вечеринках! Я подхожу к диджею, сдергиваю с парнишки бейсболку и, одним движением убрав под нее волосы, нахлобучиваю пониже на глаза.

– Давай Run-DMC, парень! – кричу, смеясь в понимающее лицо и, притянув за шею, целую паренька в щеку. – Шикарную «Mary, Mary»! И не скупись на биты!

Парень показывает большой палец и рисует восьмерку плечами, и я начинаю. Начинаю с того, что избавляю спину от надоевшей спицы, вскидываю руки, поджимаю ногу и изображаю, как штормовой ветер сносит меня боком к центру танцпола…

Не знаю, сколько длится этот батл, Зуев не спешит останавливать меня. Мои руки, ноги, ступни – все живет ритмом и прыжком. Я чувствую себя достаточно взвинченной и решаю закончить танец ломаной перекидкой на руке.

Вновь алкоголь, уходящий пол из-под ног и ход Нарьяловой. Ромка сошел с ума, не иначе, потому что решает заострить ситуацию еще больше и кричит в микрофон, глядя блондинке в лицо:

– Ну же, девочка! Давай! Признайся нам, из-за кого весь сыр-бор! Покажи того, кто предпочел тебя нашей сумасшедшей птичке и докажи почему!.. Даешь провокацию! – озвучивает свои намерения Зуев и рычит вместе с толпой:

– Да-а-а!

– Да! – пьяно скалится девушка, взбивает нетвердой ладонью поникшие локоны и выхватывает взглядом из толпы знакомую мне фигуру…

Я опрокидываю бокал под дружное эхо зала: «О-о-о!», смотрю, как рука Нарьяловой уверенно ложится на твердое плечо Люкова, взбирается, лаская парня, к затылку, и думаю, что быть третьей лишней в таком красивом дуэте, как Лиза и Илья, не очень-то приятно, особенно на глазах у всех. И почему-то грустно улыбаюсь.

Я запрокидываю голову, сбрасываю кепку, закрываю глаза и запускаю пальцы в рассыпавшиеся по плечам волосы. Убираю их, взмокшие у шеи, на грудь, и просто слушаю музыку. Пропускаю низкие вибрации и обертона модной композиции сквозь себя, плыву на волнах головокружения, пока вокруг продолжают нарастать удивленные крики и поощряющие танец девушки возгласы. Когда я все же решаюсь взглянуть на танцпол, я с удивлением обнаруживаю в его центре Нарьялову, покачивающую перед толпой обнаженным бедром.

Девушка медленно стягивает с себя тонкое серебристое платье, проводит руками по груди, плечам, спускает, не отводя глаз от Люкова, со стройной ноги чулок… и, оставшись в одном узком белье, к вовремя прозвучавшему от плейса Зуевсому «Ответ, птичка!», получает достойную порцию мужского внимания зала. Она, не колеблясь, использует при всех свой последний и главный козырь – модельное тело, и вскрыв его, почти празднует победу.

Вряд ли я решусь на предложенный ею стриптиз, говорит ее взгляд. Толпа разогрета, и что бы я теперь ни предложила, – на фоне смелого Лизиного жеста обнажения все покажется пресным и неинтересным. Соперница намеренно перевела танец-соревнование в куда более откровенную эротическую плоскость, зная, что неяркая, дерзнувшая принять этим вечером вызов Воробышек, едва ли последует ее примеру, и сейчас отходит к краю танцпола с высоко поднятой головой. Глаза всех присутствующих парней так и прикованы к ее пошатывающейся на некрепких ногах, манерно изгибающейся под их взглядами полуобнаженной фигуре, и лишь одни глаза – темные и колючие, глядят на меня.

Я не вижу лица Ильи, все размыто и нечетко. Насколько бы хорошо я не старалась контролировать тело, алкоголь делает свое дело, и стены зала, а следом и зрители, все дальше отступают на край периферического зрения. Не вижу, но чувствую взгляд кожей.

Интересно, тешит ли его мужскую самооценку наша глупая девчоночья дуэль?.. Возможно. А возможно, ему все равно, и взгляд, вцепившийся в меня, – лишь взгляд стороннего наблюдателя и только. Пусть и излишне внимательного.