Гордая птичка Воробышек

— Да, Женя, случилось, — отвечает взволнованно, возвращая взгляду серьезность. — Девочка моя, умоляю, если мой сын тебе не безразличен, сделай что-нибудь! Иначе Илья убьет себя, а я не смогу ему помешать!

День ветреный, солнечный, но воздух вдруг становится таким вязким и липким, что мне с трудом удается вдохнуть его.

— Где он?

— Где-то под Астаной. Через пару часов я буду знать точно. Улетел вчера утренним рейсом, оставив другу документы на свой клуб «Альтарэс». Если мы поторопимся, мы будем на месте уже поздним вечером и, дай-то Бог, успеем вовремя.

— Подождите, я не поняла… В Казахстане?!

— Да.

— Но… но почему он там? Зачем?

— Подпольные бои без правил, девочка. Игры для серьезных людей с очень большими деньгами. Не всегда честные, но всегда азартные. Илья улетел, чтобы принять в подобной игре участие.

— Подпольные бои?.. — я чувствую, как моя кровь застывает в жилах, а тело наливается холодом от правды, горящей в глазах мужчины. — Но ведь Илья совсем не азартен, я знаю. Зачем ему это нужно?

Лицо Большого Босса меняется. Теперь он всматривается в меня так цепко, что от его прямого взгляда становится больно.

— Ответь мне, Женя, он первый ушел или ты?

И я не могу соврать этим темным глазам или уйти от ответа.

— Я.

— Я так и думал. Почему?.. — Он хмурит брови, но тут же раздраженно вздыхает: — Впрочем, не отвечай, сам знаю. В конце концов, я и есть то чудовище, что приложило руку ко всему сегодняшнему кошмару.

— Вы не сказали…

— Скорее, не добавил. Женя, Илья — хороший боец, самый лучший. Я не знаю, что между вами произошло, что послужило причиной того, что вы не вместе, — это не мое дело, — но, глядя, как он жил последние месяцы, во что превратилась его жизнь… Боюсь, мой мальчик сознательно решил испытать судьбу. Его поездка в Астану — чистой воды самоубийство. Если не вмешаться, ему не дадут уйти живым. Ты понимаешь?.. Да он и сам не уйдет, если не погасить в нем желание выйти в круг, а это под силу только тебе.

— Мне? — холод от слов отца Ильи насквозь пропитал тело и обездвижил ноги, но сердце бьется так сильно, что я почти задыхаюсь. — Роман Сергеевич, вы правда думаете, я смогу?

— Уверен, Женя, — тихо отвечает мужчина. — Участие Ильи в нелегальном турнире — вызов. Личный способ моего сына справиться с болью, что разрывает сердце. Скажи, — он вдруг склоняет голову и крепче впивается пальцами в мои плечи, — ты ведь любишь его, девочка? Да?

Неожиданный вопрос, откровенный, личный, но Босс напрасно замирает в хмуром ожидании. Признание дается так легко, словно давно просилось слететь с губ. Ни капли не смущая, наоборот, заставляя меня смело встретить пытливый взгляд карих глаз.

— Да, Роман Сергеевич. Очень!

— Вот и хорошо. Потому что я наконец-то разгадал причину сумасшествия сына, и теперь точно знаю, что тебе удастся вернуть его. И мне вернуть, и себе.

Я с удивлением смотрю на мужчину, устало вздыхающего полной грудью.

— Причину?

— Да, Женя, причину. Он любит тебя, мой Илья, верь мне. Всем сердцем любит и думает, что его чувства не взаимны.

Голос мамы доносится до меня, словно из-под ватного одеяла. В ушах шумит и, если бы не мамины руки, подхватившие под спину, я бы, кажется, не удержалась на ногах.

— Какой ужас! Женечка, доченька, это что, все правда? — щеку овевает родной голос, но я сейчас едва ли способна реагировать на него, так меня поразили слова, сказанные отцом Ильи. — Вот то, что этот… этот Роман Сергеевич сказал о своем сыне? Правда?!.. Это ведь он, да? Тот парень, с которым… Он что, связан с криминалом?

— Мать, ты чего? Не нагнетай! Мы же говорили тебе, что кент, с которым Женька жила, — классный! Знаешь, как он отделал Грега — в лепешку! Мудака еле отскребли от стены, говорят, урод даже обоссался от страха, еще и дружкам нехило перепало на запасных. Думаешь, сдался бы ему Ящер, если бы не наша Женька?..

— И не жадный он! Сразу было видно, что у них серьезно! Вон, как сеструха у него дома хозяйничала — как у себя, а вы с бабкой заныли в один голос: «мать-одиночка, мать-одиночка! Залетела! Кар-кар! Как теперь одна воспитывать буде…» Ай, ма, ты что?! С ума сошла?! Больно же!

Затрещина, доставшая брата, в повиснувшей тишине выходит такой неожиданно-громкой, что даже меня приводит в чувство. Ванька с Данькой, притихшие и поникшие под сердитым взглядом нашей мамы… А они-то откуда здесь взялись?!.. Неужели Роман Сергеевич для надежности всю мою семью из Гордеевска привез?

— А ну, трепло-пехота, марш отсюда в дом, живо! И чтоб не высовывались мне, — нашли момент вылезти! Это же надо, воспитала обалдуев на свою голову! Вы еще по местному радио новость растрещите! Не видите, что ли, и так соседи на заборе висят! Ну, чего встали? Сдулись с ветром и чтоб духу мне…

— Э-э, Валюша, ты бы полегче с мальчишками.

Лицо мамы горит смущением и гневом, рука упирается в висок, а серый взгляд привычно сверлит нашкодивших братьев. Она с досадой поджимает губы, запахивает на груди распахнувшийся было плащ, и в этот момент я в который раз жалею ее, ведь ей одной приходится воспитывать таких, в сущности, уже взрослых сыновей.