Гордая птичка Воробышек

— А ты не корми гостя пустыми разговорами, глядишь, и не оголодает. Иной человек и в простой надежде на помощь к теплому порогу прибиться рад.

Черноглазый по-птичьи склоняет голову к плечу, задумчиво оглаживая ладонью жесткую бороду.

— Твоя правда, — согласно кивает и к нашему с мамой облегчению протягивает Градову руку для приветствия. — Пустой разговор — что еда без соли. Ну, здравствуй, Роман!

И Босс тепло отвечает:

— Здравствуй, Матвей!

— Как долетели?

— Спасибо, хорошо. Как видишь — целы и невредимы, и все твоими молитвами. Если и в просьбе моей не откажешь, видит Бог, сполна отплачу за доброту твою.

Мужчины долго не разжимают рукопожатие, изучая друг друга взглядами, а я, позабыв обо всем, жду, когда же кто-нибудь из них заговорит об Илье.

— Удивил ты меня, Роман, и сын твой удивил: так обвести Байгали вокруг пальца! — прогнав с лица улыбку, наконец произносит Матвей, и я вся обращаюсь в слух. — И ведь, паршивец, не заикнулся о тебе ни разу!

— М-да, нечем мне перед тобой похвастаться. По всем статьям я виноват. Так что скажешь, Байгали?.. Поможешь? Или на свои силы рассчитывать?

— Не дома ты, Большой Босс, чтобы в одиночку в незнакомом лесу рукава закатывать да сучья рубить. Боюсь, не справишься. Шаман — сошка мелкая против тебя, ну так и ты не на своей земле стоишь. А в чужой степи да на чужой тропе не то, что заяц — матерый волк в капкан угодить может!

— Так как, Байгали?

— Помогу. Все же сыну твоему я не просто друг, а отец названный. И не смотри так ревниво! Знай я раньше, чей он сын — жилы бы из тебя вытянул, что такого парня едва не загубил! Я ведь его в преемники хотел. В зятья. Дочь у меня подросла — Гулька. Красавица! Глаз на него положила, но разве ее за то винить можно?..

Я так и застываю с заполошенно бьющимся сердцем, а мужчина договаривает:

— Такой джигит, эх… Цена мне — линялый тымак,[3] если не помогу!

Он улыбается хмуро поджавшему губы Боссу и показывает широким жестом на дверь.

— Прошу в дом, гости дорогие! Женщин к столу — обогреться с дороги, а нам бы с тобой, Роман, с глазу на глаз поговорить не мешает, раз уж свидеться выпал случай. Ни к чему ребят напрягать, вон как встопорщились молодцы!

— Поговорим, Матвей, — соглашается Босс и дает отмашку обступившей нас охране отойти к машинам. — Идем в дом, Валюша, вы с Женечкой совсем замерзли, — мягко подталкивает под спину маму, на которой, кажется, и лица нет — настолько происходящее этим днем все еще ошеломляет ее.

У Босса очень теплый тон и внимательный взгляд, он ведет нас к дому, приобняв за плечи, показывая всем свое расположение, но даже я сбиваюсь с шага, когда черноглазый Матвей, поднявшись по ступеням крыльца и собственноручно распахнув перед нами массивные входные двери, вдруг обращается к маме, приглашая переступить порог:

— Госпожа Градова?

— Черта с два! — она спотыкается и говорит это очень быстро и тихо, схватившись рукой за ворот плаща, но все равно сказанное ею звучит невежливо, и мама, глядя, как удивленно замер у дверей хозяин, тут же пытается исправить ситуацию:

— Госпожа Воробышек! То есть, не госпожа, — теряется, покраснев, как помидор. — Просто Воробышек.

Теперь озадачен мужчина, хитрая улыбка покинула лицо, но его рука все так же поднята в приглашающем жесте, и мама, буркнув извинения, скрывается внутри дома, оставив за Боссом право легко отмахнуться на ее слова и пожать плечами:

— Не обращай внимания, Матвей. Это у нас игры такие — брачные. В птички! — И снова поймав маму за плечо, когда хозяин отвлекается на своих людей: — Поверь мне, Валюша, это Восток. Лучше, если тебя здесь будут воспринимать, как мою женщину. Да и мне спокойнее, пока вы тут без меня с Женечкой…

— Чт-то?

— Ну, не упрямься. Давай помогу снять плащ. И чего разнервничалась, спрашивается?

— Сумасшествие какое-то… — как-то потерянно отвечает мама, послушно отдаваясь рукам Босса. — Рома, — поднимает к мужчине все еще смущенное лицо, — кажется, я не одета для такого дома. Я ведь с работы.

— Не бери в голову, Валентина, это мне переживать нужно, не тебе. Скажут люди, что я жадный, — поясняет на ее удивленный взгляд, — а я не жадный, правда, Валь! Вот совсем! Дай только сил с нашими детьми разобраться. Так что выше голову и чувствуй себя королевой, — тебе по положению положено!

Я тоже раздеваюсь, едва ли замечая богатое убранство дома, выдержанное в светло-золотых тонах. Сбрасываю с головы капюшон, поправляю волосы…

— Рад тебя видеть в своем доме, Кунсулу! Так вот ты какая… — оказывается рядом Матвей, но я не сразу понимаю, что слова мужчины обращены ко мне, поэтому ответная улыбка получается откровенно натянутой.

— Роман Сергеевич! — обращаюсь к Градову, пользуясь тем, что он сам провожает нас с мамой в парадную столовую, прежде чем уединиться с хозяином в его кабинете. — Я так боюсь, что будет поздно, и Илья пострадает! Что же мы тянем? Ведь это, — обвожу рукой вокруг, — совсем не важно!

Но он возражает мне, разрешив беспокойству проявиться в голосе: