Гордая птичка Воробышек

  - Ребенок... Илья, я не успела приготовить торт, но у меня все же есть для тебя подарок. Только вот подарить его тебе я смогу не раньше, чем через шесть месяцев с маленьким хвостиком... Нужно время, понимаешь?

  Я смотрю в его немигающие глаза и вижу, как в них снова зажигается жизнь, расцвечивая искрами потускневший было взгляд.

  - Воробышек! - задыхается он, притягивая меня за плечи. - Что?! Повтори!

  И я с облегчением признаюсь:

  - У нас будет ребенок, Илья. Я беременна больше двух месяцев, с той самой первой нашей с тобой ночи. Прости, что так долго молчала. Не знала, как сказать, сомневалась. Не знала, хотел ли ты, что бы так случилось.

  Он продолжает молча смотреть на меня, и я запоздало интересуюсь, сообразив, наконец, что, похоже, поспешила с выводами:

  - А ты что подумал?

  - Что ты сама хотела меня найти, даже пойдя на сговор с Боссом.

  Я смеюсь и обнимаю его за шею:

  - Конечно сама, дурачок! Хотела! - целую Люкова в заалевшие от волнения щеки. - Очень хотела найти тебя, всю свою юность хотела и вот нашла! Красивого, сильного и моего! Самого лучшего!

  В этот раз он дарит удовольствие только мне, запретив касаться его. Мое сердце бешено стучит, а душа млеет в упоительной радости признания:

  - Хотел ли я? Да, я надеялся, птичка, ты должна была понять. Я ни с кем до тебя не был таким беспечным. Сначала сошел с ума, а потом не хотел ... Не хотел, как с другими. Это чудо любить тебя просто так. Чудо надеяться, знать, что ты моя и для меня. Что ты единственная.

  День пролетает незаметно. Я все-таки готовлю для Люкова полюбившийся ему черничный пирог - почти из ничего, и даже получаю от Ильи щедрую порцию похвалы и восхищения моим кулинарным талантом.

  - Женя, ты уверена, что не замерзнешь? - спрашивает он меня, наверное, в десятый раз, когда я отказываюсь надеть на себя предложенный Ильей свитер, собираясь вместе с ним покинуть квартиру. - Мне кажется, твой свитер недостаточно длинный и теплый. На улице холодно, и ты можешь простыть!

  На мне джинсы, шерстяная водолазка с высоким узким воротом и легкая весенняя курточка-пуховик до бедра, - вполне себе пригодная одежда для мартовского вечера, который планируется провести в машине.

  - Илья, если я надену твой свитер, именно тот, который ты сейчас держишь в руке, он будет болтаться на мне почти до колен. Меня же люди засмеют, а вместе со мной и тебя!

  - Мне все равно. Пусть только попробуют! - отвечает он на полном серьезе, ожидая меня у порога. Несмотря на ссадину на брови и подбородке, одетый и выглядящий сейчас, как герой рекламного ролика для любящих стремительность и опасность мужчин: синие джинсы, черная кожаная куртка, черный джемпер с открытым V-образным воротом и колючий взгляд карих глаз на смуглом красивом лице. Зажигающийся теплом всякий раз, когда останавливается на мне.

  - Все будет хорошо, я не замерзну, - я щелкаю у подбородка молнией куртки и, привстав на цыпочки, касаюсь губами любимых губ. - Пожалуйста, не переживай!

  - Значит, тебе нужна новая куртка, птичка. И новая теплая одежда, - не унимается мой мужчина. - И вообще... Черт! Тебе же нужно молоко!

  Я смеюсь. Он просто невозможен в своей заботе.

  - Люков, не сходи с ума, - прошу, любуясь им. - Мне просто нужно попасть домой и забрать свои вещи. И пожалуйста, не вздумай меня носить на руках! - предупреждаю, как только мы переступаем порог квартиры, оказываемся на лестничной клетке и его руки, взметнувшись от плеч, готовятся принять странное положение. - Я вполне себе здоровая девушка! Я с тобой даже о токсикозе забыла, не то что... Илья, в чем дело?

  - Токсикоз?!.. - он смотрит на меня так, словно контроль над привычным ему миром впервые ужом ускользает из рук, расползаясь под пальцами лакмусовой бумагой, - растерянно и с беспокойством. - Женя! Тебе немедленно надо на свежий воздух!

  - Илья, не глупи, - уже просто хохочу я. - Мы с тобой и так направляемся на улицу!

  - Кхм, точно, - хмурится Люков. - Как думаешь, может тебе будет лучше в Черехино? Там лес рядом и пруд с садом... Черт! - ругается сквозь зубы. - Снова этот чертов Босс!

  Он тревожится обо мне, не на шутку переживает, и это его внимание невозможно трогает душу. Что бы он ни придумал для меня сейчас, правда всегда будет одна...

  Я беру его за руки и прижимаю к себе:

  - Люков, мне хорошо только там, где ты. Только рядом с тобой и нигде больше. Запомни это, сегодня и навсегда.

  ***

  У Ильи дела. Я понимаю это из его короткого телефонного разговора: десяти секунд молчания и отрывисто-сухого "Да, Рыжий, я в городе. Скажи, пусть ждут, скоро буду".

  Мы стоим на набережной у бетонного парапета и смотрим на темную, подернутую стальной рябью воду реки, распростершейся под нами. Руки Ильи все еще обвиты вокруг меня, подбородок уткнут в макушку, а широкая грудь прижата к моей спине.

  - Тебе надо уехать?

  - Нет, позже, - отвечает он. - Не замерзла? - С реки дует холодный ветерок, зябко кусая за ноги, играя с прядями распущенных волос... Люков разворачивает меня к себе за плечи и мягко увлекает к машине. - Пойдем, Воробышек, погода портится, а ты в легкой куртке...