Невыносимо тяжело видеть любимые глаза ледяными, ожесточенными. Но Эйприл не сдавалась:
— Я пойду за тобой на край света. Отныне мы — одно целое.
— Я стану отрицать все. Ведь церковного обряда не было.
Эйприл уже кипела от негодования:
— Хочешь ехать в форт — пожалуйста! Самоубийца! На виселицу торопишься? А я расскажу всем, что теперь мы — муж и жена. Для меня неважно, освящено наше чувство церковью или нет!
Она поднялась и быстро ушла в хижину. А Маккензи сел на коня и умчался. Пропадал неизвестно где до вечера. Вернулся, ведя за поводья вторую лошадь. Лошадь Террелла, догадалась Эйприл. Она поняла, что он все сделал по-человечески, закопал труп сержанта.
Маккензи зашел в хижину, взял вяленого мяса, кувшин со спиртным. Улыбнулся лишь раз, погладив Дэйви по голове. Ушел и пропал. Наверно, пристроился в загоне. Да что он вытворяет, этот Маккензи! Душу вынимает…
Маккензи ловко увязывал вещи. Работал молча, сосредоточенно. Временами садился, отдыхал. Рана ныла, не давая покоя. Эйприл порывалась помочь, но он обрабатывал ее сам. Дэйви быстро поправлялся. Лишь иногда, неловко повернувшись, тихонько всхлипывал во сне. Эйприл убаюкивала его, стараясь утишить боль.
Дэйви недоумевал: что случилось с Маккензи? Изредка взъерошит волосы, но не подходит, как раньше. Историй не рассказывает. Дэйви с обидой посматривал на своего друга.
— Завтра едем! — объявил Маккензи.
«А что, если сбежать от него? — думала Эйприл. — Пусть поищет!» Но стоило ей подойти к лошадям, как он словно из-под земли вырастал. Нет, не получится. Она решила поговорить с ним. В последний раз. Вдруг передумает? Эйприл оставила Дэйви вдвоем с волком и строго-настрого наказала из хижины не выходить.
Маккензи, как всегда, сидел возле ручья. Заслышав ее шаги, обернулся. Она сразу поняла, что он ждал ее. За что он ее мучает? — подумала она и не смогла удержать слез.
— Не надо, Эйприл. Пожалуйста, не плачь. Не рви мне сердце.
— Маккензи, любимый, что я без тебя?
— У тебя есть Дэйви, отец. Впереди — целая жизнь.
— Но не за счет твоей. Я, конечно, буду жить ради сына. Но разве это жизнь?
Ее слова задели Маккензи. Обняв Эйприл, он прижал ее к себе. Долго стояли они так, черпая силы друг в друге.
— Последний раз, Маккензи, — прошептала она. — Я хочу почувствовать тебя в последний раз.
Эйприл опустилась на землю. Убрав завиток золотистых волос, он коснулся губами ее лба и, взяв в ладони лицо, долго всматривался, будто стараясь запомнить. Что ж, пора прощаться!
Они любили друг друга страстно, исступленно…
— Люблю, люблю тебя, милый… — шептала она.
А он, как всегда, отдавал ей всего себя молча, без слов.
Наступил день отъезда. Утро выдалось пасмурное и унылое. Сквозь слезы смотрела Эйприл на Маккензи. Дэйви, плача, обнимал своего лохматого друга, хотя Эйприл сказала сыну, что они уезжают ненадолго. Навестят дедушку и вернутся.
Наконец все было готово. Дэйви попросился к Маккензи. Тот посадил его перед собой, приказав волку оставаться на месте. Мальчик то и дело оглядывался. Эйприл не пыталась скрыть слезы.
Они ехали по узкой тропинке. Ветки деревьев хлестали по рукам, лицу, цеплялись за одежду… Вернее, за те лохмотья, что остались от одежды. Маккензи держался спокойно, его осанка была уверенной, но плечи опущены, лицо осунулось, глаза ввалились.
Человек считается мертвым, когда останавливается сердце. А когда останавливается душа? Эйприл душили рыдания.
Хижина скоро скрылась из глаз. Дэйви постепенно успокоился, перестал плакать. Ехал, прижавшись к Маккензи. На его голове белела повязка. Погруженный в размышления, Маккензи не заметил, как среди деревьев замелькали голубые мундиры военных. Они напоролись на отряд Боба Морриса.
Глава двадцатая
Возникло секундное замешательство, а потом солдаты окружили их, направив дула ружей на Маккензи. Откинувшись назад, тот крепко прижал к себе Дэйви, другой рукой ухватившись за луку седла.
— А знаете, Моррис, — усмехнулся Маккензи, — я как раз направляюсь в форт Дефайенс. Вот и встретились бы там через пару дней…
Моррис взвился. Вечно этот тон! Ни малейшего уважения к чинам. Для него только Вейкфилд — указ. Сдерживаясь, он приказал:
— Мальчик поедет с сержантом! Осторожно проехав по узкой тропинке, сержант остановился возле Маккензи и перегнулся, чтобы забрать Дэйви. Но не тут-то было.
— Я хочу ехать с Маккензи! — завопил Дэйви.
Пришлось тому уговаривать его. Он шепнул мальчику пару слов на ухо. Мальчуган неохотно уступил.
— Маккензи, сдайте оружие. Спокойно, без спешки.
Маккензи молча повиновался. Он ощущал странное облегчение. Конец борьбе с самим собой. Не надо теперь разрываться между долгом и чувством.
Моррис спокойным, уверенным тоном отдавал распоряжения, следя, чтобы не возникло паники.
— Маккензи, медленно поезжайте вперед, до опушки. Не выпускайте поводья из рук. Маккензи! Я жду ответа!
— Не думал, что это вопрос.
— Не валяйте дурака! Помните: малейшее движение в сторону, и мои люди будут стрелять.