Гордое сердце

Сюзан взяла инструмент и снова положила его. Сначала карандаши и бумага. Большие листы бумаги она прикрепила к стене и заточила карандаши. Затем снова села. Глядя на уникальные образцы изумительного по красоте мрамора, она, тем не менее, думала только о Блейке. Ей хотелось помчаться к нему, чтобы видеть, что он делает, чтобы убедиться, что он существует. Она любила бы Блейка всем сердцем, но любовь, как она выяснила, не может быть единственным смыслом ее жизни. Теперь она уже не могла капитулировать, потому что часть ее существа не могла принадлежать никому, даже если она этого и желала.

В полдень она пришла домой, чувствуя себя совершенно истощенной, но воля ее уже пробуждалась. Она не страшилась гнева Блейка. Она была подготовлена к тому, чтобы сказать ему: «Блейк, возможно, мне не следовало выходить за тебя замуж. Но я такая, и должна такою быть, и если бы ты не смог меня уже любить, даже тогда я должна остаться собой».

Но он не злился. Он вышел ей навстречу из гостиной, улыбаясь как ни в чем не бывало.

— Как ты провела время до обеда, Сюзан? — спросил он и поспешно продолжил, даже не дождавшись ее ответа. — У меня все было великолепно: на меня снизошло такое вдохновение! Кажется, мне идет на пользу, когда я злюсь на тебя! — У него был такой милый голос, что она с облегчением рассмеялась.

— Ты злишься на меня, Блейк?

— Немножко! — сказал он весело. — Теперь же я снова люблю тебя. Пойдем-ка, посмотришь, что я сделал!

Он взял ее за локоть и повел по лестнице. Она думала: «Почему же я такая глупая и серьезная? Он же мгновенно забыл обо мне! Я завтра же возьмусь за дело!»

За дверями ателье их встретила кошка из терракоты. Она, словно пренебрегая прочной подставкой, гневно выгибалась дугой и выпускала когти с возбуждающей грациозностью.

— Ах, Блейк! — Сюзан была потрясена.

— Разве она не восхитительна? — сказал он горделиво. — Я придумал ей довольно мило имя: «Женщина»!

Блейк рассмеялся и бросился целовать Сюзан. Она попусту растратила время, думая о нем. Она уже никогда не сделает ничего подобного, клялась она себе, задыхаясь от его долгих поцелуев.

* * *

Она решила начать работу с большого блока черного бельгийского мрамора, так как сразу же на второй день утром в ателье вошла огромная негритянка. Ступая неслышно, словно тигрица, она открыла двери и тихо закрыла их за собой. Сюзан, пребывавшая в раздумье вдруг увидела ее так, словно та была всего лишь видением. Эта женщина — чистокровная африканка! Ее кожа лоснится черным блеском, губы подобны рассеченному красному апельсину, тело мощное, с прекрасно развитыми формами.

— Вам не нужна уборщица? — спросила она, голос ее звучал, словно скрипка. — Я убираю и стираю для кое-кого из людей получше, которые живут на другой улице.

— Прошу вас, проходите, — сказала Сюзан. — Как вас зовут?

— Меня-то? Делия, — ответила негритянка. Она вошла и села на глыбу белого мрамора и, улыбнувшись, завернула губы над крупными белыми зубами. — Я еще никогда не вытирала камни! — засмеялась она.

— Вы откуда? — спросила Сюзан. — Кто вы, кем были ваши предки?

— Нет у меня никаких предков, — ответила Делия.

— Ну откуда-то вы, наверняка, прибыли, — настаивала Сюзан. — Ваш дедушка…

— Мой дед принадлежал одной семье из Вирджинии. Всегда считалось, что он приехал из-за моря. Мой отец удрал на север.

— Но где же вы родились? — продолжала расспрашивать Сюзан. Как же предки этой черной африканки избежали прикосновения белых рук?

— Я родилась как раз тут, в Нюерке, — сказала та весело, вот и живу здесь. — Она замолчала в раздумьи. — Один раз я вышла замуж за всамделишнего белого негра. Он меня все время дубасил. Да и все равно он был дрянью. Я его уже несколько лет не видела. Как-нибудь я возьму темнокожего в мужья, но я не могу заняться этим из-за своих спиногрызов, которые занимают у меня много времени. У меня их шесть, а самому младшему еще нет и года.

«Естественно, бельгийский мрамор», — рассуждала Сюзан, даже не слыша ее. Она упивалась созерцанием этой впечатляющей фигуры. Эти мощные линии, крепкие плечи и груди, могучие бедра!

— Если я вам заплачу в два раза больше, чем за уборку, вы позволите мне вас рисовать? — спросила она.

— Это мне пришлось бы вот так сидеть?

— Да.

— Я не одета для того, чтобы выставлять себя напоказ. У меня всего лишь вот такие рабочие тряпки.

— Я и не хочу, чтобы вы были одеты.

— Как это — это что, мне надо снять одежду?

— Если вы ничего не имеете против, — сказала Сюзан.

Делия встала и покачала головой.

— Я еще никогда ни перед одной госпожой не снимала одежду. — Она осеклась и затем тоскливо добавила: — А не могла бы я хоть что-то оставить на себе?

— Ну, конечно, — ответила Сюзан.

— Вы закрыть дверь можете?

Сюзан повернула ключ.

— Ну, что ж, — сказала Делия. — Деньги мне уж точно нужны. Отвернитесь, золотце.

Сюзан отвернулась.

— Ну теперь у меня и видок!

Женщина села на блок белого мрамора, сложив руки на больших обнаженных черных коленях, склонив голову и ссутулившись.

— Я и взаправду кажусь себе смешной!