Гордое сердце

В конце концов Сюзан нашла успокоение и для себя. Она нашла его в себе самой, стоя у разверстой могилы под холодным ясным светом октябрьского солнца. Отец был мертв, но из его смерти возникнет жизнь, которую создаст она. Она сделает и посвятит его памяти самое прекрасное произведение, источником которого будут воспоминания о нем. Из болезненного ощущения потери вырвалось яркое пламя — это знакомое, страстное желание творить. Теперь с его помощью Сюзан уверенно держалась на ногах. Мать судорожно цеплялась за нее, а она сама слегка опиралась на плечо Джона. Сюзан смотрела в небо, озаренное ранним заходом солнца и не воспринимала никого и ничего: ни музыку, ни траурные речи. Она стояла как бы в стороне, закутанная в свое собственное молчание и в душе создавала из мертвого тела отца его бессмертное подобие. В ее ушах звучали глухие удары комьев глины о древесину гроба.

— Прах еси и в прах ты обратишься, — донеслись до нее эти слова, словно дальнее эхо. Она ничего не видела и не слышала.

«Я выполню его из мрамора, чистого, без каких-либо прожилок», — раздумывала она торжественно и возвышенно. Она видела его уже завершенным и даже слышала его голос. Она забыла о глине, падающей в могилу, на губах ее блуждала улыбка.

* * *

Блейк сказал ей, чтобы она приехала домой первым поездом, но это не вышло. Когда все вернулись в пустой дом, дети посмотрели друг на друга, не зная, что делать. И в эту минуту Сюзан почувствовала нарождающееся из пустоты желание:

— А что, если мы все соберемся и на пару дней переедем на нашу ферму? — осторожно, словно боясь спугнуть его, сказала она.

Джейн без колебаний ответила:

— Это отличная идея, мадам, если вам нужно знать мое мнение. Там нам не будет так плохо. Летом, как обычно, я там все прибрала.

— Это было бы замечательно, мама! — воскликнул Джон.

— А я уже и вообще не помню, как там все выглядит, — сказала Марсия.

Миссис Гейлорд только вздохнула:

— Мне теперь все равно, где я буду находиться.

Они тотчас погрузили в автомобиль постельное белье и еду и незамедлительно отправились в путь.

В последний момент их застал звонок Люсиль.

— Сегодня вечером я к вам приду — в первый же вечер хуже всего. Я помню это с маминой смерти. В первую ночь человек сильнее всего чувствует утрату…

— Но мы сейчас уезжаем на ферму, — сказала Сюзан и, не дожидаясь ответа, повесила трубку. Затем она быстро заперла двери и побежала к машине. Всем пойдет на пользу, если они займутся хозяйственными делами: постеланием постелей, уборкой и приготовлением пищи — такие будничные, но необходимые занятия принесут им облегчение. Завтра она и мать убедит, чтобы та занялась чем-нибудь, а дети всегда найдут себе дело по душе. Она позволит им на несколько дней пропустить школу. Сюзан нуждалась в их присутствии. Они проехали по самой окраине города, затем по дороге, по которой она шла в последний раз, когда заболел Марк, и вверх по заросшему травой склону. На фоне темного вечернего неба у них над головами сплетались голые ветви деревьев. Луна еще не взошла, но звезды были видны. И вот они уже были возле знакомой двери; Джейн вытащила из своей сумки большой железный ключ.

— Я думала, что схожу сюда хотя бы одна, поэтому и ключ взяла.

Сюзан вошла в дом первой.

— Подождите, — остановила ее Джейн. — Я тут хорошо ориентируюсь. Вот тут, в холле, я оставила лампу на столе и спички тоже — в твердой коробочке, чтобы до них не могли добраться мыши.

Лампа ярко осветила холл, и все принялись осматриваться.

— Я уже вспоминаю, — произнес Джон с некоторым удивлением.

— А я еще нет, — сказала Марсия. — Здесь так забавно.

Но Сюзан не слушала ее. Она думала: «Мне придется написать Блейку. Мне придется объяснить ему, что теперь мне необходимо заняться работой и выполнить ее я смогу только здесь». Сюзан отчетливо осознала, что статую отца она решительно не смогла бы сделать в ателье на той шумной улице, переполненной людьми. Отец никогда не был там у нее и, если бы она работала там, то его образ ускользнул бы от нее. Но здесь все иначе — она может работать в тишине, в большом пространстве. Здесь она стояла на родной почве, словно наконец обрела свой дом.

Часть VI

Сюзан писала Блейку каждый день. Она сообщала ему о том, что постепенно обнаруживала в себе. Прежде всего она написала: «На некоторое время я останусь тут, пока мой замысел не обретет окончательную форму. Ты, наверняка, поймешь, что определенный образ на определенном месте я вижу яснее, чем в ином месте. Папу я вижу здесь».

Блейк ответил: «Понимаю, это естественно». А затем, не в силах совладать с собственным сердцем, написал: «Я вырезал для тебя все критические отзывы о выставке. У всех критиков было, что сказать, как я и предполагал после статьи Барнса. В общем и целом все у тебя вышло совсем неплохо — естественно, они констатировали, что твоя работа достойна признания, потому что творчество женщины, работающей в области скульптуры, должно быть подвержено особой оценке».