Гордое сердце

В духоте кухни остро пахло пряностями. На окне стояли красные пеларгонии, на которые светило слишком уж пронзительное солнце. Мать посыпала коричным сахаром краюшки хлеба, намазанные маслом.

— И я бы одну съела, — попросила Сюзан. Когда она была маленькой, то спешила из школы ради хлеба с маслом и коричным сахаром домой. Она взяла ломоть и вонзила в него зубы.

— Я и не знала, что ты любишь хлебушек с сахаром, мама! — крикнула ей Марсия.

— Еще как! — ответила Сюзан.

Хлеб был очень вкусным; она медленно съела его весь, до последней корки, затем пошла наверх в свою комнату. Она была точно такой же, какой Сюзан ее некогда оставила: голубые в клеточку хлопчатобумажные шторы, голубое покрывало на кровати и коврик на полу. Сюзан уселась в плетеное кресло. Она чувствовала, как ослабевает и спадает напряжение — нервы и мускулы ее были словно туго натянутые струны. Теперь она возвращалась к себе, в свое собственное я. Она хотела спать, только спать, чтобы не нужно было ни с кем говорить и никого слушать. О детях позаботились, так что ей не надо было думать о них. Она встала, стянула с себя соболью накидку, которую ей подарил Блейк, и повесила ее в шкаф. Там все еще висел ее старый голубой халат, чисто выстиранный. Сюзан сняла платье, накинула халат и легла на невероятно мягкую знакомую постель. И мгновенно провалилась в сон.

Проснувшись, Сюзан увидела склонившуюся над ней мать. Горел свет и на улице было темно.

— Мы за тебя испугались. Не больна ли ты, Сюзи?

Она попыталась сесть. Здесь стояла оглушительная тишина. В городе она привыкла к шуму.

— Нет. Я просто устала. Как прекрасно оказаться снова дома!

— Ужин уже готов, — сказала мать, — Сегодня у нас отличные устрицы. Дети уже едят — они, кажется, совсем оголодали. Боже мой, та твоя женщина — как ее зовут? — она ужасно ловкая.

— Джейн? — зевнула Сюзан.

— Не могу же я сразу называть каждого по имени, — запротестовала мать. — И потом, Сюзан, ей, наверное, стоит есть со всеми за одним столом?

— Нет, она бы себе места не находила.

— Ну, — сомневалась миссис Гейлорд, — я предполагаю, что ты ее хорошо знаешь. Тут, девочка, тебе не надо особо наряжаться — надень только тапочки. Мы тут по-домашнему.

Они уселись за освещенным столом, и отец склонил голову в молитве. Джон и Марсия от удивления перестали есть, не донеся ложечек до рта. Сюзан не учила их молиться перед едой. Запах наваристого супа проник в ее ноздри. С наслаждением она взялась за еду.

В тихом родительском доме не происходило ничего. Родители не очень-то много говорили и между собой и с ней. Они не спрашивали о ее жизни, и она о ней не говорила.

— Блейк сожалеет, что не смог приехать, — сказала она в первый же вечер. Мать, которая слушала ее лишь в пол-уха, осматривая стол, ответила:

— Да, жаль. Может быть, сможет приехать как-нибудь потом.

Блейк каждый день посылал ей телеграммы, так что Сюзан не ощущала его отсутствия. Она была удивлена этим и иногда боялась этого. Наверняка, скоро ей начнет недоставать его. Как только на нее навалится тоска по нему, то сразу же она тронется в обратную дорогу.

Но проходил день за днем, а Сюзан все еще не хотелось уезжать. Она жила в тишине и не нуждалась ни в чем, кроме как в настоящем отдыхе. Однажды она вспомнила о своей ферме, но и туда ей ехать не хотелось. Она напомнила бы ей о Марке, а она не хотела вспоминать никого и ничего. Она чувствовала, что в ней что-то медленно высвобождается, распрямляясь, как распрямляется дерево, освободившееся от большого груза.

— Может быть, ты хочешь пригласить подруг? — спросила у нее мать. Сюзан покачала головой. О чем бы она с ними говорила?

И только когда в воскресенье перед Рождеством они пошли в церковь, она увидела на скамье перед собою Хэла с Люсиль и между ними трех их детей. После мессы Люсиль подлетела к ней с криком: «Сюзан, как прекрасно, что ты здесь! Мы слышали такие изумительные вещи! Не говори мне, что это твои дети! Ты не состарилась ни на день, а я уже настоящее пугало — толстая, просто ужас! Это я раздобрела после Джимми. А это моя единственная девочка Леора».

Сюзан посмотрела на бледную, худенькую девочку, которая, единственная из детей, походила на Хэла.

— Однажды я услышала, как ты плакала, и взяла тебя на руки, — сказала ей Сюзан. — Но ты не можешь помнить об этом.

Девочка испуганно завертела головой, а Люсиль разразилась своим мощным смехом.

— Леора все еще плакса, — сказала она весело. — А вот и Хэл, Сюзан! — Хэл стоял здесь, большой и робкий, с намечающейся лысиной. В этот момент ею завладели воспоминания о Марке. Если бы Марк был жив, она стала бы одной из них. И что — что вообще случилось бы с ней, если бы Марк был жив? Теперь же она была слишком далека от них.

Сюзан много гуляла в эти дни. Зима была очень теплой.

— В этом году не будет много снега, — сказал мистер Гейлорд, когда дети посмотрели на небо. — Я заметил, что кукуруза была слабой, и белки не очень-то спешили запастись орешками. Это тоже предвещает мягкую зиму.