Гордость

Когда миссис Дарси здоровается с нами, я не улыбаюсь. Взгляд ее немедленно опускается на нашу обувь. Я тоже смотрю вниз и вижу, что мама надела леопардовые босоножки на высокой платформе, которые купила на свой сороковой день рождения – его отмечали в маленьком клубе в Бед-Стай. Я жарко краснею, потому что понимаю: на таком мероприятии ее каблук неуместен.

За спиной у жены появляется мистер Дарси – и только после этого она открывает дверь пошире.

– Добро пожаловать, семейство Бенитес! – выпевает миссис Дарси со своим странным акцентом. Британским, но у белых британцев не совсем такой. Он одновременно и изысканный, и пошловатый, как сногсшибательная сумка от «Луи Виттон». Так близко я миссис Дарси еще не видела, и она больше похожа на старшую сестру Эйнсли и Дария, чем на их маму.

Лицо у миссис Дарси искривляется, когда мама вручает ей алюминиевые контейнеры. Мама прокашливается.

– Реклама моего ресторанного бизнеса! – произносит она слишком громко. – Сверху пастелито. Делать их меня научил муж, Бени. Я-то вообще не доминиканка, так что пришлось осваивать тамошнюю готовку, чтобы муж не сбежал! – Мама смеется, и хохот ее эхом отдается от стен зала, где полно гостей. – А в нижнем контейнере гриот – жареная свинина по-гаитянски. Я-то сама родилась и выросла в Бруклине, а по происхождению чистая гаитянка. Дочек моих видите? Посмотрите, какие фигурки! Это потому, что мы их кормим хорошей национальной едой. В моем доме никаких тощеньких-худосочненьких. Вы бы вот тоже гриота поели, – добавляет мама, глядя на облегающее летнее платье миссис Дарси. – Ваши откуда родом?

Мама трещит как сорока, не давая миссис Дарси возможности вставить ни слова, а потом заходит в гостиную – каблуки ее шлепают по паркету. Марисоль с близняшками идут за ней следом.

– Из Лондона. Моя семья – из Лондона. Район называется Кройдон, – отвечает миссис Дарси мне, папуле и Дженайе, потому что мы всё стоим и ждем, пока нас пригласят.

Мы просто киваем, а мистер Дарси пожимает папуле руку и мягко втаскивает его внутрь. Через секунду мы с Дженайей снова в доме у Дарси – только совсем его не узнаем: теперь на заднем плане негромко играет музыка, слышен гул голосов, всюду люди. Самые разные люди. Есть и чернокожие, и не совсем, и белые, и не совсем – и все промежуточные оттенки. Выглядят все на диво опрятно и элегантно. Я оглядываю свою одежду. Юбка выглядит старой, будто ей уже лет десять. Тут я вспоминаю: на самом-то деле мама носила ее еще в школе. Швы на моих сандалиях разошлись, пальцы на ногах неухоженные, коленки грязноватые. Хочется сбежать домой и переодеться. Собственно, хочется сбежать домой и не возвращаться.

Но тут мы с Дженайей одновременно замечаем их, сестра хватает и стискивает мою руку. Эйнсли и Дария. Дария и Эйнсли. Их лица. Их обувь. Их одежду.

У нас в районе никто не носит галстуков-бабочек. Или подтяжек. А брюки у них пригнаны так тесно, что видно весь рисунок ноги: легкий изгиб в колене, прямо как у бегунов-олимпийцев. И они явно занимаются спортом. Сразу видно, что много тренируются.

Дженайя меня бросает, Эйнсли берет ее за руку и уводит в дальний конец зала – представить пожилой симпатичной чернокожей паре.

Вот теперь мне совсем не хочется здесь оставаться. Я поворачиваюсь и выясняю, что до входной двери довольно далеко, а еще придется пройти мимо Дарси-родителей, не говоря уж о маме и папуле.

– Вам соды или клюквенного сока? – спрашивает некто в черном.

Я отрицательно качаю головой.

Но тут кто-то берет прозрачный стакан, весь в пузырьках, и вкладывает мне в руку. Дарий. Мы молчим, и, когда я забираю стакан, ладони наши соприкасаются. В первый момент мне кажется, что он это специально, потому что он слегка улыбается. Я отвожу глаза, потом вновь смотрю вперед, и взгляды наши встречаются. Остается только отхлебнуть из стакана, а потом я просто на нервах выхлебываю все до конца.

– Не спеши, – говорит он. – Знаю, это не вино, но можно же притвориться.

Он морщится, когда близняшки подходят и становятся рядом. У Лайлы в руке бокал с чем-то темно-красным.

– Зи, ты чего тормозишь? Это надо пить, а не то! – говорит Лайла, покручивая жидкость в бокале и отставив мизинец. Отхлебывает, закашливается. Кайла, хихикая, хлопает ее по спине.

Краем глаза я вижу, что Дарий отошел поговорить с кем-то еще. Так уже легче, но мне все равно стыдно.

– А мне казалось, вы не любите клюквенный сок, – говорю я близняшкам.

– А это не клюквенный сок, – широко улыбаясь, выпевает Лайла. – Мы дрянные девчонки и мы всех надули!

– Лайла! – ору я шепотом сквозь стиснутые зубы и пытаюсь выхватить у нее бокал.

Но она отдергивает руку, несколько капель попадают на платье. Я слегка отворачиваюсь – выяснить, смотрит ли на нас Дарий. Хватаю Лайлу за локоть и тащу в сторону, но она так и не закрывает рта.

– Молодец Дженайя, наконец-то обзавелась богатеньким бойфрендом. Пусть теперь за него держится, тогда и мы будем жить красиво! – заявляет Лайла, причем достаточно громко – те, кто поближе, слышат, в том числе и Дарий.