Гордость и гордыня

Сказано это было в шутку, но ей показалось таким точным портретом мистера Дарси, что она побоялась ответить, и, тотчас оставив эту тему, всю оставшуюся дорогу до дома священника говорила о разных пустяках, а там, едва полковник откланялся, поднялась в свою комнату, чтобы без помех обдумать все от него услышанное. Не могло быть никаких сомнений, что речь шла о ее близких. И, конечно же, в мире не могло существовать двух людей, равно находящихся под безграничным влиянием мистера Дарси. Она никогда не сомневалась, что он был причастен к уловкам, пущенным в ход, чтобы разлучить мистера Бингли и Джейн, однако она считала, что замысел и главная роль принадлежали мисс Бингли. Однако, если только самомнение не ввело Дарси в заблуждение, он был причиной – его гордыня и каприз были причиной всех страданий Джейн и прежде, и теперь. Он на время погубил всякую надежду на счастье в самом нежном, в самом отзывчивом сердце в мире. И никто не мог бы предсказать, насколько долго продлится власть содеянного им зла.

«Против барышни имелись серьезнейшие возражения», – сказал полковник Фицуильям. Возражениями этими, вероятно, были двое дядей, провинциальный стряпчий и лондонский негоциант.

– Против самой Джейн, – воскликнула она, – разумеется, никаких возражений быть не могло! Ведь она сама прелесть и доброта! Она умна, образованна, ее манеры обворожительны. Ничего нельзя сказать и против папеньки, ведь он, несмотря на некоторые чудачества, обладает достоинствами, какие даже мистер Дарси не может презреть, и почтенностью, которой сам он, вероятно, никогда не обретет. – Тут она подумала о своей матери, и ее уверенность несколько поколебалась. Но она не желала признать, что возражения могли быть связаны с миссис Беннет, так как, по ее убеждению, гордыню мистера Дарси куда глубже уязвила бы неродовитость, чем отсутствие здравого смысла у новой родни его друга. Наконец она бесповоротно решила, что мистер Дарси отчасти повиновался этой худшей из худших гордостей, а отчасти – желанию приберечь мистера Бингли для своей сестры.

Волнение и слезы, вызванные этими мыслями, стали причиной головной боли, которая к вечеру настолько усилилась, что вкупе с нежеланием видеть мистера Дарси понудила ее не пойти со своими родственниками в Розингс, где их ожидали к чаю. Миссис Коллинз, заметив, что ей действительно нездоровится, не стала настаивать и, как могла, помешала настаивать своему мужу. Однако мистер Коллинз не мог скрыть опасений, как бы леди Кэтрин не разгневалась, что она осталась дома.

Глава 34

Когда они ушли, Элизабет, словно намереваясь еще сильнее восстановить себя против мистера Дарси, занялась перечитыванием всех писем, которые Джейн присылала ей в Кент. В них не было ни сетований, ни воспоминаний о произошедшем, ни намеков на то, что она продолжает страдать. И все же почти в каждой строчке недоставало той веселости, какой они всегда дышали прежде, веселости, питаемой безмятежностью и добрым расположением ко всем людям, а потому никогда не омрачавшейся. Элизабет теперь чувствовала скрытую во многих фразах грусть, которую не заметила, читая письмо в первый раз.

Мистер Дарси бессовестно похвалялся горем, которое сумел причинить, и это помогло ей глубже понять страдания сестры. Некоторым утешением служила мысль, что через два дня его уже не будет в Розингсе, а еще большим – уверенность, что через неделю с небольшим она вновь встретится с Джейн и поможет своей любовью вернуть ей прежний покой.

Подумав об отъезде Дарси, она вспомнила, что его кузен покинет Кент вместе с ним, но полковник Фицуильям дал ясно понять, что никаких серьезных намерений у него нет, и, хотя его общество доставляло ей большое удовольствие, страдать из-за его отъезда она не намеревалась.

Едва она пришла к этому заключению, как зазвенел дверной колокольчик, и она немного смутилась, полагая, что это мог быть полковник Фицуильям, который как-то раз заходил к ним столь же поздно, а сейчас мог прийти осведомиться о ее здоровье. Однако тут же оказалось, что она ошиблась, и она почувствовала совсем другое, когда, к величайшему своему изумлению, увидела, что в гостиную входит мистер Дарси. Он тут же торопливо справился, не прошла ли ее мигрень, давая понять, что его привело сюда желание узнать, что ей стало лучше. Она ответила ему с холодной вежливостью. Он было сел, но тут же вскочил и прошелся по комнате. Элизабет удивилась, но ничего не сказала. После нескольких минут молчания он подошел к ней и с большим волнением заговорил:

– Я тщетно боролся. Это бесполезно. Мои чувства подавить невозможно. Вы должны позволить мне выразить, как пылко я восхищаюсь вами и люблю вас.