Гордость и предубеждение

Элизабет вскоре заметила, что мисс Бингли пристально за ней наблюдает, особенно следя за каждым ее словом, обращенным к мисс Дарси. Несмотря на это, она все же попыталась бы побеседовать с Джорджианой, если бы сидела к ней поближе. Однако, будучи поглощена собственными мыслями, она была довольна тем, что ей не приходится много разговаривать. С каждой минутой можно было ждать появления мужчин. Ей хотелось и вместе с тем не хотелось, чтобы в их числе оказался хозяин дома, причем она едва ли смогла бы определить, какое из этих двух желаний было сильнее. После того, как они просидели таким образом около пятнадцати минут, в течение которых Элизабет ни разу не слышала голоса мисс Бингли, последняя прервала ее размышления, осведомившись у нее о здоровье ее родных. Элизабет ответила столь же кратко и сдержанно, и мисс Бингли замолчала.

Некоторое разнообразие внесло появление слуги с холодным мясом, печеньем и всевозможными превосходнейшими фруктами, свойственными времени года. Случилось это, правда, после того, как миссис Энсли сумела многозначительными взглядами и улыбками напомнить молодой хозяйке о ее обязанностях. Теперь для компании нашлось общее занятие, ибо, если не все могли между собой разговаривать, то зато есть был способен каждый. И восхитительные горки персиков, винограда и слив вскоре привлекли всех к столу.

Подобное времяпровождение дало Элизабет полную возможность понять, хочется ли ей, чтобы к их обществу присоединился мистер Дарси. И за минуту до его появления ей казалось, что она решила этот вопрос утвердительно. Тем не менее, когда он вошел, она сразу стала об этом жалеть.

Мистер Дарси провел некоторое время в обществе мистера Гардинера, который вместе с двумя-тремя здешними жителями был занят рыбной ловлей. Услышав от него, что его жена и племянница хотели нанести утренний визит Джорджиане, Дарси поспешил домой. Как только он появился, Элизабет вполне здраво рассудила, что ей следует держаться при нем свободно и непринужденно. Учитывая вызванное ими всеобщее подозрение и неусыпный надзор за каждым его шагом, решение это было безусловно правильным, хоть и не легко выполнимым. Но ничье любопытство не обнаруживалось так явно, как любопытство, написанное на лице мисс Бингли, хоть оно и расплывалось в улыбку каждый раз, когда она заговаривала с Дарси или Элизабет. Ибо ревность не лишила ее надежд и она ничуть не ослабила своего внимания к владельцу Пемберли. Мисс Дарси после его прихода старалась вступать в беседу несколько чаще, и Элизабет заметила явное стремление ее брата поближе познакомить ее с Джорджианой и содействовать их попыткам завязать разговор. Это не ускользнуло и от внимания мисс Бингли, которая, со свойственной раздраженному человеку неосторожностью, воспользовалась первым же случаем, чтобы спросить ее насмешливо-любезным тоном:

— Кстати, мисс Элайза, правда ли, что ***ширский полк в самом деле покинул Меритон? Для вашей семьи это было наверно подлинным бедствием!

В присутствии Дарси она не смела произнести фамилию Уикхема. Но Элизабет сразу поняла, что она намекала на него, и разнообразные воспоминания, связанные с этим именем, причинили ей некоторую досаду. Готовая дать отпор этому злостному выпаду, она тем не менее ответила на вопрос с достаточным безразличием. Невольно брошенный ею при этом взгляд позволил ей заметить, с каким вниманием посмотрел на нее покрасневший мистер Дарси и в каком смущении находилась не смевшая поднять глаза Джорджиана. Если бы мисс Бингли знала, какую боль она причиняет этим намеком своей любимой подруге, она безусловно остереглась бы его высказать. Но она хотела только расстроить Элизабет, намекнув ей о человеке, к которому она, но ее мнению, была неравнодушна. Рассчитывая вывести гостью из равновесия и напомнив о связанных с этим полком легкомысленном и глупом поведении ее родных, она надеялась повредить Элизабет в глазах Дарси. О готовившемся побеге мисс Дарси она не имела никакого понятия — об этом не знал никто, кроме Элизабет. От всей родни Бингли это происшествие скрывалось особенно тщательно из-за тех самых намерений мистера Дарси, которые заподозрила у него Элизабет и при осуществлении которых родня Бингли могла стать родней Джорджианы. У него в самом деле когда-то существовал подобный план и, не объясняя этим планом стремление разлучить Бингли и Джейн, можно было допустить, что оно усилило его живой интерес к благополучию друга.

Спокойствие Элизабет рассеяло его тревогу. И, так как раздосадованная и разочарованная мисс Бингли не посмела напомнить о Уикхеме более прямым образом, Джорджиана со временем также пришла в себя, хотя и не настолько, чтобы снова принять участие в беседе. Мистер Дарси, с которым она боялась встретиться взглядом, едва ли заметил ее волнение, а повод, который должен был его оттолкнуть от Элизабет, по-видимому, напротив, заставил его думать о ней еще более благосклонно.