Гордость и предубеждение

— Боже праведный! Мистер Дарси! Конечно он, клянусь чем угодно. Ну что ж, мы рады приветствовать всякого друга мистера Бингли. Но не будь он его другом, я бы сказала, что прихожу в ярость от одного вида этого человека.

Джейн бросила на Элизабет взгляд, полный удивления и сочувствия. Она почти ничего не знала о том, что произошло в Дербишире. Поэтому она представила себе смущение сестры при чуть ли не первой встрече с этим человеком с тех пор, как она получила от него столь значительное письмо. Обеим сестрам было очень не по себе. Обеих переполняли собственные переживания и взаимное сочувствие. Поэтому они не расслышали болтовни матери о ее неприязни к мистеру Дарси и решимости обращаться с ним учтиво только ради его дружбы с мистером Бингли. Но у Элизабет был повод для беспокойства, совершенно неизвестный сестре, которой она так и не решилась показать письмо миссис Гардинер и рассказать, как изменилось ее отношение к Дарси. Для Джейн это был просто человек, на предложение которого ее сестра ответила отказом и достоинства которого она недооценила. Но Элизабет знала гораздо больше. Она видела в нем друга, который облагодетельствовал их семью и к которому она питала чувство если и не столь же нежное, то, по крайней мере, не менее оправданное и заслуженное, нежели чувство Джейн и Бингли. Его приезд, его появление в Незерфилде и в Лонгборне, его явное стремление снова с ней встретиться — все это удивляло ее почти в той же степени, в какой она была удивлена переменой его поведения при первой их встрече в Дербишире.

Румянец, сошедший перед тем с ее щек, вспыхнул на них еще ярче, и радостная улыбка озарила ее лицо, когда она подумала, как долго остаются неизменными его привязанность и стремление завоевать ее сердце. Но она не хотела зря себя обнадеживать.

«Посмотрим прежде, как он станет себя вести, — сказала она себе. — А помечтать мы еще успеем».

Она сидела, углубившись в работу, стараясь совладать с душевным смятением и не смея поднять глаза. Услышав приближающиеся к двери шаги, она с любопытством взглянула на сидевшую рядом сестру. Джейн казалась чуть-чуть побледневшей, но выглядела более спокойной, чем ожидала Элизабет. При появлении гостей она слегка покраснела. И все же она встретила их непринужденно и в ее полном достоинства поведении нельзя было заметить ни тени обиды или преувеличенной приветливости.

Элизабет сказала каждому из друзей ровно столько, сколько требовали приличия, и снова взялась за шитье. Только раз осмелилась она бросить взгляд на Дарси. Как обычно, он казался очень серьезным, и она подумала, что сейчас он больше похож на Дарси, которого она видела прежде в Хартфордшире, чем на того, которого узнала в Пемберли. Но, быть может, находясь рядом с ее матерью, он не мог вести себя так, как в присутствии ее дяди и тети? Такое предположение, сколь оно ни было огорчительным, казалось достаточно правдоподобным.

На Бингли она также успела взглянуть только мельком, заметив при этом, что он выглядит довольным и смущенным. Миссис Беннет встретила его с такой чрезмерной любезностью, от которой ее старшим дочкам стало неловко, в особенности из-за контраста между этим приемом и холодным и церемонным приветствием, которым она встретила его друга.

Это различие особенно болезненно переживала Элизабет, знавшая, что миссис Беннет была обязана мистеру Дарси спасением от бесчестия ее любимой дочери.

Дарси спросил у Элизабет о здоровье мистера и миссис Гардинер, смутив ее настолько, что она едва смогла ему ответить, и затем не проронил почти ни одного слова. Они сидели довольно далеко друг от друга, и его молчание, возможно, объяснялось именно этим. Но в Дербишире все было по-другому. Там, если он не мог разговаривать с ней, он беседовал с ее друзьями. Здесь же в течение многих минут было вовсе не слышно его голоса. И когда, одолеваемая любопытством, она время от времени бросала на него беглые взгляды, она замечала, что он одинаково часто смотрел на нее и на Джейн, а еще чаще — устремлял свой взор в пол. Его озабоченность и меньшая, в сравнении с предыдущей встречей, готовность быть ей приятным объяснялись достаточно просто. Она была разочарована и очень на себя за это сердилась.

«Разве я могла ждать чего-то иного? — спрашивала она себя. — И все же, почему он пришел?»

Ей не хотелось разговаривать с кем-нибудь другим, и у нее не хватало духу обратиться к нему. Справившись о здоровье его сестры, она больше ничего не смогла придумать.

— Как давно вы уехали, мистер Бингли! — заметила миссис Беннет.

Мистер Бингли охотно согласился.