Гордость и предубеждение

— Я с величайшим удовольствием услышал, что вы провели здесь время не без приятности. Мы старались, как могли. А принимая во внимание счастливую возможность ввести вас в высшее общество, благодаря нашим связям с Розингсом, и, тем самым, столь часто оживлять однообразие домашней жизни, я льщу себя надеждой, что визит в Хансфорд и в самом деле не показался вам совершенно невыносимым. Близость к семье леди Кэтрин, действительно, является необыкновенно счастливым преимуществом нашего положения, равным которому могут похвастать немногие. Вы знаете теперь, на какой короткой ноге поддерживается наше знакомство. Вы видели сами, как часто нас туда приглашают. И, по правде говоря, при всех недостатках этой скромной обители, никто, на мой взгляд, из здесь живущих и пользующихся вместе с нами благами этой близости, не нуждается в сострадании.

Слова не могли выразить все переполнявшие его возвышенные чувства, и он стал расхаживать по комнате, в то время как Элизабет попыталась совместить искренность и учтивость в нескольких коротких ответных фразах.

— По приезде домой, дорогая кузина, вы сможете наилучшим образом охарактеризовать нашу жизнь. Мне, по крайней мере, хотелось бы так думать. Изо дня в день вы были свидетельницей многочисленных знаков внимания леди Кэтрин к миссис Коллинз. Я нахожу, что судьбу вашей подруги нельзя считать несчастливой… Но, впрочем, лучше об этом умолчим. — Позвольте мне только заверить вас, дорогая мисс Элизабет, что я от всего сердца желаю и вам столь же счастливого замужества. Мы с моей дорогой Шарлот смотрим на все как бы одними глазами и одинаково обо всем думаем. Наши характеры и взгляды необыкновенно похожи, и мы, должно быть, созданы друг для друга.

Элизабет могла сказать, не кривя душой, что в таких случаях жизнь складывается очень счастливо и с равной искренностью выразила убеждение, что мистер Коллинз доволен своим домашним очагом. Она, однако, не была огорчена тем, что ее ответ прервало появление леди, которой он был обязан окружавшим его комфортом. Бедная Шарлот! Как грустно было оставлять ее в таком обществе! Но она выбрала такую участь с открытыми глазами. И хотя Шарлот явно была опечалена отъездом гостей, она и виду не показала, что нуждается в их сочувствии. Дом и хозяйство, церковный приход и птичник, а также все, что с этим связано, еще не утратило для нее своего очарования.

Карета была, наконец, подана, багаж — привязан снаружи, свертки — рассованы внутри, и было объявлено, что все готово к отъезду. После нежного прощания с подругой, Элизабет направилась к экипажу в сопровождении мистера Коллинза, который, пока они шли по саду, просил засвидетельствовать свое искреннее уважение ее семье вместе с благодарностью за гостеприимство, оказанное ему в Лонгборне прошедшей зимой, и поклонами, увы, незнакомым ему мистеру и миссис Гардинер. Затем он помог ей усесться в экипаж. Мерайя последовала за ней, и дверца уже было почти закрылась, когда мистер Коллинз внезапно с некоторым ужасом вспомнил, что отъезжающие ничего не попросили передать дамам из Розингса.

— Впрочем, — добавил он, — вы, разумеется, желали бы, чтобы я передал им ваше нижайшее почтение вместе с глубокой благодарностью за оказанное вам гостеприимство?

Элизабет не имела против этого никаких возражений, после чего дверце, наконец, дали захлопнуться, и карета тронулась.

— Боже ты мой! — воскликнула Мерайя после нескольких минут молчания. — Кажется, будто бы мы только день или два дня тому назад сюда приехали. А как много за это время произошло разных событий!

— В самом деле, порядочно, — со вздохом подтвердила ее спутница.

— Подумать только, мы девять раз обедали в Розингсе! Да еще два раза пили там чай! Сколько мне придется об этом рассказывать!

Элизабет добавила про себя:

— И сколько мне придется скрывать!

В дороге они почти все время молчали. Без всяких происшествий они через четыре часа после отъезда из Хансфорда подъехали к дому мистера Гардинера, в котором должны были провести несколько дней.

Джейн выглядела неплохо, а в ее душевном состоянии Элизабет не смогла разобраться из-за множества развлечений, о которых позаботилась для них миссис Гардинер. Но сестры возвращались теперь вместе в Лонгборн, и там у Элизабет должно было найтись для наблюдений вполне достаточно времени.

Ей потребовалось некоторое усилие, чтобы сдержаться и не рассказать Джейн еще до приезда в Лонгборн о предложении мистера Дарси. Поразительная новость, — столь лестная для тщеславия Элизабет, от которого она еще не смогла избавиться доводами рассудка, — настойчиво побуждала ее к откровенности. И она едва ли смогла бы с собой совладать, если бы не боялась дойти до излишних подробностей и еще больше огорчить Джейн, неосторожно упомянув в своем рассказе о мистере Бингли.

Глава XVI