Гордость и предубеждение

– Трудно догадаться, – сказала Джейн, – каким образом он собирается сделать нам возмещение, которое считает своим долгом, но такое желание определенно делает ему честь.

Элизабет была поражена преимущественно его необыкновенной почтительностью в адрес леди Кэтрин и добросердечным намерением крестить, женить и совершать похороны своих прихожан в любое время и в любом месте.

– Это, наверное, какой-то чудак – я так думаю, – сказала она. – Не могу понять, что он за человек. В его стиле немало напыщенности. А что он хотел сказать своими извинениями за то, что является прямым наследником? Можно подумать, он бы отказался от этого права, если бы мог! Папа, его можно назвать здравомыслящим человеком?

– Нет, моя дорогая, думаю, что нет. Я сильно надеюсь, что окажется как раз наоборот. Его письмо – это смесь раболепия и гордости, и это дает основания надеяться на лучшее. Мне очень хочется его увидеть.

– С точки зрения композиции, – отметила Мэри, – его письмо не кажется каким-то бестолковым. Может, мысль об оливковой ветви и не очень оригинальна, зато представлена она очень удачно.

Для Кэтрин и Лидии ни письмо, ни его автор никакого интереса не представляли. Это произошло бы разве что тогда, если бы он появился перед ними в ярко-красном мундире, потому что несколько недель все их развлечения были связаны с людьми в одежде только такого цвета. Что касается их матери, то письмо мистера Коллинза почти развеяло всю ее антипатию к нему, и она готовилась встретить родственника с таким внутренним спокойствием, что муж ее и дочери были весьма удивлены.

Мистер Коллинз пунктуально прибыл в указанное им время и был радушно и вежливо встречен всей семьей. Мистер Беннет говорил мало, зато дамы находились в достаточно разговорчивом настроении, и, похоже, что мистеру Коллинзу тоже не требовалось поощрение, потому что он явно и сам не собирался молчать. Это был высокий двадцатипятилетний молодой человек коренасто-неуклюжего телосложения. Вид у него был мрачно-серьезный и степенный, а манеры – очень формальные. Не успел он усесться, как уже отпустил миссис Беннет комплимент по поводу ее замечательных девушек, сказав, что раньше слышал много об их красоте, но теперь убедился, что правда далеко опередила слухи; затем указал на отсутствие у него сомнений относительно их дальнейшего счастливого будущего в семейной жизни. Некоторым из присутствующих такая галантность не совсем понравилась, но миссис Беннет, для которой годились любые комплименты, с готовностью подхватила:

– О, вы так любезны, сударь, – всем своим сердцем я желаю, чтобы так оно и было, иначе их ждет бедность. Мир устроен так несправедливо!

– Я так понимаю, что вы намекаете на наследование этого имения?

– Ох, сударь! Именно на это я и намекаю. Согласитесь, что для моих девушек это обстоятельство является очень болезненным и печальным. Не думайте, что у меня какие-то претензии лично к вам, потому что в этом мире все зависит от воли случая. Разве можно узнать заранее, кому именно достанется имение, если уж оно должно быть унаследованным?

Я хорошо осознаю те немалые трудности, которые могут выпасть на долю моих прекрасных кузин, госпожа, – и готов многое сказать по этому поводу, но боюсь показаться поспешным. Но я могу заверить молодых барышень, что я прибыл сюда настроенным на то, чтобы восхищаться ими. Сейчас я не скажу больше ничего, но, возможно, после нашего тесного знакомства…

Его речь прервало приглашение к обеду; девушки улыбнулись друг другу. Они оказались не едиными объектами восторга, выражаемого мистером Коллинзом. Он тщательно осматривал, нахваливая, и гостиную, и обеденную комнату – не забыв о мебели, которая там находилась. Его восторг, возможно, и повлиял бы трогательно на чувства миссис Беннет, если бы не гнетущее предположение, что осматривает он все это как будущий хозяин. По поводу обеда он также не преминул выразить свой восторг, живо при этом поинтересовавшись, кому из его прекрасных кузин они обязаны таким замечательным кулинарным искусством. Но тут его просветила миссис Беннет, которая достаточно резким тоном объяснила, что они вполне могут нанимать хорошую кухарку и ее девушкам на кухне делать нечего. Он попросил прощения за то, что оскорбил ее. Уже мягким тоном она заявила, что вовсе не обиделась, но мистер Коллинз продолжал извиняться еще минут пятнадцать.

Раздел XIV