Гордость и предубеждение

Элизабет согласилась с таким рациональным объяснением, и так они и продолжали с удовольствием для себя разговаривать, пока ужин не положил конец игре в карты, дав возможность мистеру Викхему уделить внимание и другим дамам. Во время шумного ужина, который организовала миссис Филипс, завязать разговор было почти невозможно, но его манеры всем очень понравились. Что бы он ни говорил, все получалось хорошо и уместно; что бы он ни делал, все было изысканным и галантным. Когда Элизабет поехала домой, ее мысли были только им и заняты. По дороге она только и думала о мистере Викхеме и о том, что он ей рассказал, но не могла ни слова о нем сказать, потому что Лидия и мистер Коллинз болтали без умолку. Лидия, не останавливаясь, говорила о лотерее и о фишках, которые она выиграла или проиграла, а мистер Коллинз, увлеченный вежливостью мистера и миссис Филипс, заявлял, что ему безразличны проигранные в вист деньги, вспоминал блюда, которые подали на ужин, и постоянно беспокоился, не тесно ли его кузине с ним сидеть. Он хотел сказать гораздо больше, чем ему удалось, но не смог, потому что карета наконец остановилась перед имением Лонгберн.

Раздел XVII

На следующий день Элизабет рассказала Джейн все, о чем разговаривала с мистером Викхемом. Джейн слушала ее с удивлением и смущением: она никак не могла поверить, что мистер Дарси был настолько недостойным дружбы мистера Бингли. Однако не в ее характере было ставить под сомнение правдивость молодого человека такой приятной наружности, как мистер Викхем. Одной возможности того, что он получил такую несправедливость, было достаточно, чтобы возбудить все ее добрые чувства; и поэтому ей ничего не оставалось делать, как думать хорошо о них обоих и защищать поведение каждого из них, объясняя случайностью или ошибкой то, что иначе объяснить было невозможно.

– Скорее всего, – сказала она, – их каким-то образом ввели в заблуждение, но как именно – догадаться невозможно. Пожалуй, заинтересованные лица способствовали созданию у каждого из них неправильного представления друг о друге. Короче говоря, сейчас мы не можем делать догадки о причинах такой взаимной враждебности таким образом, чтобы при этом не обвинить кого-то из них.

– Истинная правда; а теперь, дорогая Джейн, скажи что-нибудь в защиту тех заинтересованных лиц, которые могли сыграть немалую роль в этом деле! Оправдай и их, пожалуйста, а то нам придется иметь кое о ком плохое мнение.

– Можешь смеяться надо мной сколько угодно, но твои насмешки не заставят меня изменить свое мнение. Дорогая моя Лиззи, ты только представь себе, в каком невыгодном свете это выставляет мистера Дарси, если он действительно поступил с любимцем своего отца таким образом, с человеком, которого тот обещал обеспечить материально. Нет, это просто невозможно! На это не способен ни один человек, который имеет хоть какую-то душевную доброту, хоть какое-то уважение к себе. Разве могут его ближайшие друзья так ужасно в нем ошибаться?! Нет-нет!

– Я скорее поверю, что мистер Бингли ошибается в нем, чем в то, что мистер Викхем просто придумал эту историю, которую он поведал мне вчера вечером: имена, факты – все-все, о чем он рассказал без особых церемоний. Если это не так, то пусть мистер Дарси опровергнет ее. Кроме того, его рассказ выглядел очень правдоподобным.

– Это так трудно понять… все это так угнетает… Не знаю даже, что и думать.

– Извини, но я точно знаю, что думать.

И Джейн могла с уверенностью думать только об одном: если мистер Бингли действительно ошибается относительно мистера Дарси, то ему будет крайне неприятно, когда об этом деле станет известно широкой общественности.

Две девушки вынуждены были покинуть кустарниковые насаждения, во время прогулки среди которых и состоялся этот разговор, потому что прибыли некоторые из тех людей, о которых во время этого разговора шла речь: мистер Бингли приехал со своими сестрами, чтобы передать личные приглашения на давно ожидаемый бал в Недерфилде, который должен был состояться в следующий вторник. Две его спутницы были очень рады встретить свою дорогую подругу и наперебой расспрашивали, как она чувствовала себя после отъезда. Остальных членов семьи они вниманием не баловали, миссис Беннет избегали как могли, с Элизабет разговаривали мало, а с другими не общались вообще. Вскоре они уехали, вскочив со своих мест так быстро, что этим застали своего брата врасплох, и пошли прочь так поспешно, как пытались избежать проявлений вежливости со стороны миссис Беннет.