Гордость и предубеждение

В этаком возмущенном состоянии души, с мыслями, которые хаотично вертелись у нее в голове, Элизабет попыталась пройтись и развеяться, но тщетно – через полминуты она снова развернула письмо и, собрав всю свою выдержку, снова начала – с угнетающим ощущением – перечитывать все, что касалось Викхема; при этом она обладала собой настолько хорошо, что ей удавалось вникнуть в смысл каждого предложения. Рассказ об отношениях мистера Викхема с пемберлийской семьей точно совпадал с тем, который рассказывал он сам, а слова о щедрости покойного мистера Дарси – хотя она и не знала ее истинных масштабов – очень напоминали его собственные слова. Сначала две версии событий подтверждали друг друга, но когда Элизабет дошла до того места, где говорилось о завещании, то разница стала впечатляющей. Она очень хорошо помнила, что именно рассказал ей Викхем о приходе, поэтому, когда ей точно припомнились его конкретные слова, невозможно было не сделать вывод, что кто-то из этих двух джентльменов является личностью очень неискренней. Сначала ей показалось, что это, конечно же, мистер Дарси, и она мысленно похвалила себя за то, что предчувствие не обмануло ее. Но когда Элизабет очень внимательно прочитала и перечитала то место, где говорилось о подробностях случившегося сразу после отказа Викхема от всяких претензий на приход, о том, что он получил вместо него круглую сумму в три тысячи фунтов, она не могла не засомневаться снова. Оторвала взгляд от письма и попыталась беспристрастно – как ей казалось – взвесить все обстоятельства, обдумать правдивость каждого высказывания – но без особого успеха. С каждой стороны были только голословные утверждения. Она снова принялась читать. Но с каждой строчкой становилось все яснее и яснее, что это дело, которое, как ей казалось, просто невозможно было умудриться подать так, чтобы мистер Дарси выглядел в свете более привлекательном, вполне может повернуться таким образом, что последний окажется ни в чем не виноватым вообще.

Обвинения в расточительстве и распутстве, которые он не побоялся выдвинуть против мистера Викхема, поразили ее чрезвычайно; тем более, что она не могла привести доказательств их недостоверности. Никогда раньше не слышала о мистере Викхеме, пока тот не поступил в Н-ский милицейский полк, сделав это по совету молодого человека, которого он когда-то немного знал раньше, а потом случайно встретил в Лондоне. О его прежней жизни никто в Гертфордшире не знал ничего, кроме того, что он сам о себе рассказал. Что касается его настоящего характера, то даже если бы сведения об этом существовали, все равно у Элизабет не возникло бы желание ими поинтересоваться. Выражение его лица, голос и манеры сразу же утвердили его как обладателя всех возможных добродетелей. Она пыталась вспомнить хоть какой-то пример добропорядочности, хоть какой-то очевидный признак целостности характера или великодушия, которые могли бы защитить его от обвинений мистера Дарси или хотя бы, при общем преимуществе добродетели, компенсировать то, что она всячески пыталась представить как случайные грехи, а мистер Дарси считал глубоко укоренившимися ленью и пороком. Но ни одно такое воспоминание не пришло ей в голову. Мистер Викхем как стоял у нее перед глазами – во всей прелести своего внешнего вида и манер, и она не смогла вспомнить ни одной существенной добродетели, кроме одобрительного отношения всех соседей и уважения сослуживцев, которые он заслужил своей общительностью. Достаточно долго поразмышляв над этим моментом, Элизабет потом снова принялась за чтение. Но – увы! – дальнейший рассказ о посягательстве мистера Викхема на мисс Дарси нашел определенное подтверждение в ее разговоре с полковником Фитцвильямом, который состоялся не позднее утром прошлого дня. Наконец правду обо всех подробностях рассказа ей пришлось искать непосредственно у полковника Фитцвильяма, от которого она недавно получила сведения о его опеке над своей кузиной во всех ее делах и чей характер ставить под сомнение не было никаких оснований. В какой-то момент Элизабет даже решила-таки обратиться к нему, но эту идею сначала пришлось признать неуместной, а потом вообще отбросить из-за убеждения, что мистер Дарси не рисковал бы, выдвигая такое предложение, если бы заранее не заручился поддержкой своего кузена.