Гордость и предубеждение Джасмин Филд

Он выкрикнул имя женщины и, не получив ответа, подошел к холодильнику достал оттуда бутылку пива и рухнул на диван.

Джаз сидела, не шелохнувшись. Со знанием дела Гарри резким движением открыл бутылку и не спеша выпил половину. После чего рыгнул, вызвав смешок в зале. Затем обхватил голову руками — жест, от которого у Джаз сжалось все внутри, — и с тоской посмотрел в зал. Девушке казалось, что он смотрел прямо на нее. Она залилась краской в темноте.

Сегодня Ноубл говорил на техасский манер, растягивая слова, но голос был все тот же: глубокий, с этим его особым тембром. Два с половиной часа актер рассказывал о своей жизни, своих желаниях, о жертвах, которые он принес. Каждое, даже самое незначительное его движение было завораживающим. Гарри вызывал взрыв эмоций зрителей чуть заметной мимикой лица, заставляя их смеяться и плакать. Он полностью владел аудиторией, он властвовал над публикой. Он превратил эти сотни отдельных индивидуумов в некое единое мыслящее существо. Когда Гарри заплакал и совсем немужское всхлипывание вырвалось откуда-то из недр его живота. Джаз думала, что у нее разорвется сердце. Он просто зачаровывал зрителей.

Только один-единственный раз она на мгновение отвлеклась от пьесы. Это случилось, когда Гарри снял рубашку. Удивительно красивый, гладкий, оливково-бронзовый торс, мужественные плечи, сильные руки и беззащитный затылок… Джаз еще никогда не видела у мужчины такого красивого тела, и его природная грация впервые вызвала у нее мысль, что было бы здорово как-нибудь появиться с ним на тусовке. Джасмин никогда раньше не разглядывала Гарри, и сейчас, когда ее никто не видел, она впилась в него глазами. И ей стало страшно. Девушка с удивлением поймала себя на мысли, что он мог бы уже принадлежать ей. Она могла бы быть его любовницей. Джасмин улыбнулась — эта мысль показалась ей забавной.

Когда спектакль закончился и Гарри вышел поклониться публике (а он делал это не спеша и искренне, словно стараясь отдать должное каждому в зрительном зале), Джаз тоже сидела и хлопала. Но ей хотелось, чтобы все исчезли, и чтобы остались только он и она. Ей хотелось оказаться там — на сцене, рядом с ним. Теперь Джаз желала, чтобы прожектор осветил ее и Гарри узнал, что она здесь, в зале. Девушка неожиданно почувствовала острый приступ ревности ко всем, чьи взгляды ловил Гарри, кланяясь. Ей захотелось, чтобы он принадлежал только ей. И когда Джасмин мельком взглянула на восторженные лица зрителей, не отводя надолго взгляда от Гарри, она впервые испытала чувство благодарности к нему за то, что он когда-то одарил ее своим вниманием.

Перед спектаклем Джаз предупредила Мадди, что они должны покинуть зрительный зал еще до того, как опустится занавес, но теперь об этом и речи не могло быть. Она сидела, забыв обо всем. Когда это Гарри, интересно, успел выучить текст, отрепетировать, войти в роль? И все это он сделал, работая над их спектаклем.

Наконец тяжелый занавес опустился окончательно, и было ясно, что он уже больше не поднимется. Зрители неохотно стали выходить из зала, и Джаз слышала обрывки их разговоров: «Второй Лоренс Оливье… гениальный… фантастический…»

Они с Мадди долго продирались сквозь толпу. Иногда девушкам казалось, что они уже застряли навечно, и, конечно же, им пришлось отстоять длинную очередь в туалет. Мадди подправила макияж, но когда Джаз посмотрела на себя в зеркало и увидела распухшие глаза, красный нос — последствия сорокаминутных, с небольшими интервалами, слез, — она поняла, косметика уже не поможет. Только через день-два ее лицо обретет прежний вид.

В результате они одними из последних покидали театр.

Подойдя наконец к двери, Джаз остановилась и закрыла глаза, подставив лицо и разгоряченное, липкое от пота тело приятному ночному ветерку.

— Джасмин? — услышала она вдруг удивленный голос.

Девушка открыла глаза и с ужасом поняла, что перед ней стоял Гарри, одетый в свежую белую рубашку и в узкие темные брюки, на плечи накинут пиджак. Только две недели прошло с их последней встречи, но за это время столько всего случилось, что, казалось, минуло несколько месяцев. В первую минуту оба были так поражены и чувствовали такую неловкость, что не знали, что и сказать. Досада и злость на себя волнами накатывала на Джаз. Зачем она поддалась уговорам Мадди и пошла с ней? Что Гарри теперь о ней подумает? Это было невыносимо.

Гарри тоже не знал, как себя вести.

— Поздравляю с наградой, — выговорил он наконец.

«Откуда он знает об этом?»

— Поздравляю со спектаклем, — выдавила из себя Джаз. Она внезапно почувствовала такое смущение, что даже не заметила, что сегодня он и сам не слишком-то красноречив.

Наступила тягостная пауза.

— Как дела? — задал он наконец вопрос.

— Замечательно, спасибо. А у вас? — ответила она.

— Я… Я не знал, что ты будешь в театре, — продолжал Гарри. — Могла бы в перерыв зайти за кулисы, и мы бы что-нибудь выпили.

— О, — с пониманием дела сказала Джасмин, стараясь ответно смотреть ему в лицо.

Она впервые обратила внимание на его верхнюю губу — до чего же красивая. И какие удивительные скулы.