Гордость Карфагена

На самом деле он ничем не отличался от других юных воинов. Естественно, Имилце не стала говорить об этом. Впрочем, позже, к своему удивлению, она все же выделила его из толпы. Его одежда, довольно простая на вид, не бросалась в глаза, но когда он гарцевал на коне и смеялся над шутками товарищей, лицо Масиниссы сияло царственным величием, которое отделяло юношу от компаньонов. Он веселился в кругу друзей, однако, как сын монарха знал свое место среди них и чувствовал себя уверенно в этой роли. Вестовой принес сообщение, что юный царевич убил своего первого льва. Он убил его, находясь в седле и дразня зверя. Ему потребовалось только три копья. Он был таким юным, таким стройным и милым, что Имилце с сомнением отнеслась к словам гонца. Возможно, думала она, рассказ приукрасили, чтобы потешить гордость царевича. Как дочь вождя она прекрасно знала, что деяния слуг часто приписывались их хозяевам. Но, познакомившись ближе с Масиниссой, увидев его лицо, почтительную улыбку и манеру поведения, почувствовав спокойную уверенность царевича и скромность, с которой он принимал похвалу, она поверила истории.

Ей хотелось поделиться этим воспоминанием с мужем, но она и так уже наболтала слишком много, говоря о совершенно пустяковых делах, которые Ганнибал мог посчитать тривиальными в сравнении со своими прошлыми и грядущими битвами. В любом случае, ей никогда не удавалось вложить в письма истинные чувства. Прочитанные тексты заставляли ее сомневаться в том, что она знала свое сердце.

— Возможно, семейство Баркидов в скором будущем пополнится двумя героинями, — продиктовала она, — и твои сестры получат шанс на славу наравне с их братьями. Со всей любовью, которой нас связал Ваал, я жду тебя. Твоя жена Имилце.

Закончив диктовку, она быстро выдернула пергамент из рук писца, чтобы он не смог перечитать написанный текст, как обычно делал раньше. Отпустив юношу и оставшись одна, она внимательно осмотрела письмо. Ей хотелось прочитать его заново, но она решила не делать этого. Ее изучение письменной речи успешно продвигалось вперед, однако она еще была слаба в чтении записей. Слишком много слов оставались незнакомыми ей, поэтому при чтении писем она начинала злиться на себя. Писцы никогда не изображали слова одинаково: они использовали сокращения и облекали сложные мысли в простые типовые фразы. Если бы не ее статус гостьи, она вернула бы писца обратно и заставила его переписать текст несколько раз. Она сделала бы то же самое и с предыдущими письмами, но сейчас, успокоив свое раздражение, Имилце поступила по-другому.

Убедившись, что чернила высохли, она раздвинула складки одежды. Прикладывая папирус к обнаженному телу, она добивалась, чтобы ее запах впитался в сухой лист бумаги. Она прижимала письмо к животу и к впадине между грудей, где все ребра сходились в одну точку. Какое-то время она мечтательно поглаживала пальцами папирус, представляя, как Ганнибал получит его и вспомнит. Пусть бумажный лист покажется мужу ее кожей. Пусть он почувствует ее тоску за написанными словами и поймет больше того, что она могла сейчас сказать.

* * *

Бойня близ Тразименского озера стала беспрецедентным событием в римской истории. Она не была повторением неудачи под Требией. Она являла собой нечто худшее. На этот раз в одном сражении погибло пятнадцать тысяч солдат — в том числе консул, приведший легионы к поражению. Его пронзил копьем какой-то инсабрийский галл. Шести тысячам воинам удалось добраться до ущелья и бежать в ближайший город, но они не продержались там и дня, сдавшись на милость победителя вместе с тысячами мирных горожан. Когда кавалерия Гемина встретилась с превосходящими силами Махарбала, нумидийцы уничтожили около четырех тысяч всадников и многих взяли в плен. Если первое поражение ударило каждого римлянина кулаком под дых, то последний разгром обрушился на коллективную душу народа, как удар кузнечного молота. Такое чудовищное невезение поразило удрученных и напуганных граждан. Никто уже не знал, до каких пределов простиралась сила Ганнибала. Никто уже не принимал на веру бравые речи сенаторов.

Вскоре пришла весть, что некоторые солдаты возвращаются домой. Люди собрались у ворот и на стенах города, ожидая, когда они появятся на дороге. Женщины подбегали к ним, хватали мрачных, перепачканных кровью солдат, заглядывали в их лица, называли имена мужей, сыновей и братьев, умоляли богов вернуть их возлюбленных к домашним очагам. Но боги отвернулись от римлян. В умах горожан все чаще возникала мысль, что Ганнибала невозможно победить. Говорили, что он заточил Фортуну в клетку и выкручивал ей члены, добиваясь преимущества в сражениях. А еще болтали, будто этот человек был богом, а не просто смертным.