Гордость Карфагена

Ганнон проводил патрулирование местности вблизи побежденной столицы бетиков. Перед самым Кастуло река Бетис разветвлялась на два русла, поэтому отряд перемещался вверх по протоке, идущей к югу от Нового Карфагена. Они должны были проехать по главной дороге на виду у враждебно настроенных иберийцев, тем самым показав им, что эта территория находилась под надзором хорошо обученного противника. Это была обычная процедура, проводимая в мирное время и предназначенная, в основном, для того, чтобы продемонстрировать силу местным жителям, не проявлявшим пока должной верности. Гамилькар дал ему отряд из двух тысяч оретанских солдат, которые, не будучи достаточно лояльными, все же считались уже вполне укрощенными.

Миссия началась без происшествий, но на третий день пути разведчик принес донесение, изменившее их маршрут. Бетики планировали провести контратаку и отбить недавно захваченный город. Их отряды не были разбиты полностью. Уцелевшие мятежники накапливали силы и, разместившись в Серебряных горах, выжидали момент, когда численность карфагенян в регионе уменьшится. Узнав, что Ганнон отпра вился в патрулирование по северному маршруту, а Гасдрубал — по южному, они решили напасть на поредевшее войско Гамилькара.

Хотя Ганнон выслушал эту информацию со спокойным лицом, его сердце забилось в груди. Он хотел повернуть назад, но разведчик предложил ему нечто иное. Почему бы не отправить Гамилькару вестового с предупреждением? Ганнон обладает достаточными силами, чтобы одолеть врагов. Тем более, ему известны их планы. Отослав гонца, он может напасть на бетиков и разгромить их незащищенную крепость. Лагерь мятежников, не отмеченный на карфагенской карте, располагался в узком ущелье, к которому вели лишь две тропы. Разведчик заверил его в важности этого поселения. Захватив его, они нанесли бы урон всем воинственным племенам. И бетикам после потери опорного пункта пришлось бы покориться условиям карфагенян.

Ганнон попытался представить, что предпринял бы отец или брат, окажись они в подобных обстоятельствах. Он верил в надежность сведений, поскольку разведчик был кастулонской крови, а этот народ почти два года являлся их верным союзником. Как он мог отказаться от такого шанса? У него появилась возможность превратить заурядную миссию в небольшую победу, а затем, вернувшись домой, небрежно обрисовать отцу местность, которая считалась «белым» пятном на их картах. Да, это было рискованное мероприятие, выходившее за рамки полученного задания. Но разве Барка не учил своих детей стоять на собственных ногах? Если Ганнон приедет домой и расскажет об упущенной возможности, отец снова наградит его презрительным взглядом. Он не хотел такого позора.

Он повернул отряд по направлению к ущелью и через два дня достиг его. Разведчик вел авангард кавалерии. Маршрут, в основном, пролегал вдоль горной речки, зажатой с обеих сторон высокими деревьями. Тропа была настолько узкой, что колонна растянулась в длинную цепь и шеренги сократились до трех-четырех пехотинцев. На пути то и дело появлялись преграды. Людям приходилось прыгать с камня на камень или брести через небольшие заводи. День выдался ясным и теплым. Солдаты пили пригоршнями воду и беспечно болтали на своем крикливом языке. Ганнон и группа из двадцати воинов Священного отряда скакали на конях впереди колонны. Тревожность жрецов нарастала. Они переглядывались друг с другом и все чаще предлагали вернуться к началу ущелья. Им повсюду мерещились засады. Однако отряд передвигался по безлюдной местности, и ничто не говорило о том, что здесь недавно проходило вражеское войско. У Ганнона тоже появилось плохое предчувствие, но он по какой-то необъяснимой причине не остановил движение. Через некоторое время отряд выдвинулся на более открытую местность. Деревья поредели, а крутые склоны придвинулись ближе.

Когда грянула беда, отряд поднимался по тропе к дальнему концу ущелья. Вся колонна была на виду. Увидев первую стрелу, воткнувшуюся в землю в нескольких шагах от него, Ганнон понял, что колонна попала в засаду. Выстрел был почти неслышим. Лишь раздался свист, и дрожащее древко указало скорость полета. Ганнон оцепенел на пару долгих мгновений. Он видел и чувствовал мир в нереальных подробностях: серое неаккуратное оперение стрелы; ветер, холодивший кожу, словно воск на свежей ране; птица, вдруг прекратившая пение и взлетевшая ввысь откуда-то с земли. Затем просвистела еще одна стрела, на этот раз вонзившаяся не в грунт, а под ключицу пехотинца в нескольких шагах за Ганноном.