Гордость Карфагена

К тому времени, когда Магон встретил Ганнибала и его свиту на подъеме, ведущем к Каннам, он был в седле уже несколько часов. Генералы наблюдали, как две армии собирались на широкой равнине. Вид сближавшихся масс людей не имел аналогов в предшествовавших столкновениях. Магон попросил брата оценить примерную численность легионеров. Количество людей определялось по визуальным признакам: ширина интервалов указывала на плотность отрядов; размах местности, которую они покрывали, позволял подсчитать численность солдат, с поправкой на удаленность наблюдателя. Но полученные цифры были просто фантастическими. Восемьдесят тысяч? Девяносто? Сто тысяч? Он не мог поверить в такие расчеты. Фронт римской армии растянулся на все поле, а ведь даже лучшие бегуны не добежали бы от одного края равнины до другого. Легионеры показывали идеальную согласованность движений. Ни одна часть не опаздывала и не опережала остальные. Зрелище выглядело весьма грозно, но более всего поражала протяженность их формации. Колонна, ряд за рядом, уходила вдаль, тускнея в пыли и на расстоянии. Казалось, что легионеров порождала сама земля, и они, возникая из дымки, маршировали вперед на поле брани.

— Ветер дует в их сторону, — сказал Ганнибал. — Пыль будет попадать им в глаза.

Генералы приняли это простое утверждение мрачными кивками и угрюмым фырканьем.

— Им придется смотреть на солнце больше, чем нам. Мне по душе такое преимущество.

Магон не переставал удивляться спокойствию брата. Взглянув на него, он почувствовал стыд. Если Ганнибал был уверен в победе, то почему же он сомневался в ней? Кто он такой, чтобы иметь иное мнение? Днем раньше командир, со спокойной убежденностью, описал им несколько тактических хитростей, придуманных им для этой битвы. Даже когда он говорил о почти невозможных маневрах, их описание звучало в его устах как констатация фактов, а не как план будущих событий. Он нарисовал на карте изогнутую линию, которая изображала первые ряды их армии. Выпуклый фронт предполагалось составить исключительно из галлов, командовать которыми предстояло Магону и самому Ганнибалу. Именно эти отряды должны были встретить первый натиск врага.

— Мы должны удержать наш полумесяц от разлома, — сказал он офицерам. — Пусть солдаты не идут напролом, а медленно отступают назад — потихоньку и осторожно, чтобы римляне поверили в близкую победу. Предупредите галлов, что это обманный маневр. Пусть они не пугаются и не думают о бегстве.

Когда Магон спросил, не возмутятся ли галлы тем, что их бросают в гущу битвы, Ганнибал ответил:

— Ты не понимаешь кельтов, брат. Они воспринимают мир не так, как мы с тобой. Согласно их вере, сфера божественного творения состоит из двух миров. Смерть в одном из них означает возрождение в другом. Вот почему они скорбят при рождении детей и веселятся после смерти человека. Они не боятся умирать и с радостью идут на смерть.

Магон обещал выполнить все указания Ганнибала, но после бессонной ночи вызов грядущего дня наполнил его благоговением. Даже облако пыли, поднятое ногами римских воинов, порождало в нем страх. Огромная коричневая дымка поднималась к небесам и вытягивалась вдаль, закрывая весь горизонт.

— Посмотри на них, — сказал он.

Его горло сжалось. Голос дрожал, как будто кто-то ударил его в живот и он пытается говорить превозмогая боль.

— Я не думал, что их так много.

Ганнибал выпрямился в седле и ответил без всякой иронии:

— Да, римлян много, но никто из них не может сравниться с моим братом. У них нет второго Магона.

Генералы засмеялись. Юный Баркид не сразу понял шутку брата, но затем присоединился к смеху остальных. Моно-мах внес свою лепту, когда хриплым голосом — то ли в шутку, то ли всерьез — произнес:

— И у них почти нет людей, которые могли бы питаться человечиной.

— А что важнее всего, — добавил Махарбал, — у них нет командира по имени Ганнибал. Я уверен, их это сильно беспокоит.

— Если я не ошибаюсь, — подхватил Бостар, — среди них нет Бомилькара, Химилко, Гизго и ни одного Баркида. Никто из римлян не умеет молиться Ваалу или Мелкарту. И ни одного из них не рождали чресла африканской матери. Честно говоря, я никогда еще не видел такого большого количества неудачников, собравшихся в одном месте.

На хмуром лице Ганнибала появилась усмешка.

— Магон, я заметил твое изумление. Мне, как и тебе, понятно, что на каждого из нас будет нацелено два меча. Но это лишь означает, что нам придется убивать их в два раза быстрее.

Магон опустил подбородок на грудь, провел рукой по шее коня и затем поднял голову вверх. Он с улыбкой слушал, как друзья шутили над ним. Кому еще так повезло? Он обучался ратному делу у настоящих героев! Магон тоже попытался придумать что-нибудь смешное, однако шутки перед боем получались не у каждого. Во всяком случае, он еще не освоил это искусство.