Гордость Карфагена

— Все идет по плану, — сказал Ганнибал. — Сейчас будет вторая волна. А за ней третья. Стандартная схема, через которую нам придется пройти. Прежде мы побеждали римлян, используя их глупость. Теперь же нам предстоит сразиться с ними по их правилам. Но я все учел. Отправляйся к своим отрядам и помни все, чему я учил тебя. Поспеши, брат! Не забывай о чести нашей семьи!

Ганнибал спешился и присоединился к своим лейтенантам, вестовым и охранникам, окружавшим его во время битвы. Вместе с этой свитой он направился через ряды солдат по проходу, специально оставленному для него. Магон услышал, как его окликнул один из офицеров. Ему тоже нужно было следовать к отрядам галлов. Он спрыгнул с коня, передал поводья оруженосцу и присоединился к небольшой группе людей, оберегавших его жизнь. Сделав первый шаг, он вдруг почувствовал, как земля под ним вздрогнула и переместилась под ногами. Магон остановился и отринул прочь проходящее время. Он перестал испытывать желания и думать о грядущем. Молодой генерал шагнул в настоящее и ощутил прилив энергии, который увлек его вперед. Он был готов к сражению. Он стремился в бой, ибо знал, что божественные силы, игравшие миром, сошлись друг с другом в жарком споре. Магон шел по проходу позади лейтенантов и с каждым шагом превращался в бесстрашного воина. Ведь прежде всего он был Баркидом.

* * *

Два конных отряда — один нумидийский и второй, составленный из карфагенян, иберийцев и галлов, — заняли позиции на флангах армии. Приказ генералов был ясен. Атаковать римскую кавалерию. Уничтожить ее быстро и жестоко. Разобраться с ней в первые мгновения сражейия, а затем ударами с флангов раздробить римскую пехоту на части. От действий конницы зависела вся стратегия Ганнибала. Но помимо основной линии действий он задумал также несколько хитростей, которые могли привести врага в замешательство. Вот почему Туссело и четыреста других нумидийцев отправились на особое задание. Они понимали, что опасность этой авантюры превосходила риск прямого сражения. Здесь требовалась не только воинская удаль, но и хитрость. Они сами выбрали для себя оружие. Каждый из них спрятал под туникой второй меч, завернутый в тряпки, чтобы не поранить тело острым клинком.

Они мчались в кильватере нумидийской конницы, достаточно широком, чтобы сохранять большие дистанции. Их огромный вопящий отряд, приближаясь в галопе к врагу, успел метнуть три залпа дротиков. Когда они столкнулись с противником, многие римляне уже упали с коней, сраженные холодным железом, а затем затоптанные копытами животных. Сотни лошадей кружились и метались в смущении, потеряв своих седоков. Туссело увидел, как Махарбал вонзил меч в бок римлянина, тут же выдернул другой рукой копье из бедра второго легионера и почти без замаха воткнул его в горло третьего всадника. Он приподнял наконечник вверх, затем потянул на себя, и раненый римлянин в отчаянии схватил древко двумя руками. Он попытался удержать его на месте, но легкий рывок порвал артерию. Кровь хлынула изо рта и забрызгала его лицо. Махарбал вырвал копье и помчался к новой жертве, даже не посмотрев на падавшего с коня кавалериста.

Чуть позже Туссело потерял капитана из виду, однако его место заняли другие африканцы. Они сражались сходным образом — особый стиль боя. Со стороны они казались легкой целью — почти без доспехов, с небольшими щитами, без седел, гарантировавших прочную посадку на спинах коней. И, тем не менее, нумидийцы двигались бесстрашно и молниеносно. Между их мыслями и движениями коней не возникало пауз. Римлянам приходилось натягивать поводья, удерживать коней и разворачивать их боком перед нанесением удара. Они были ловкими и искусными воинами, но их мастерства не хватало в схватке с африканцами.

Нумидийцы уклонялись от брошенных копий, едва те взлетали в воздух. Они отбивали клинки на близкой дистанции, потому что видели, как легионеры только готовятся к удару. Им всегда удавалось оказываться там, где римляне не ожидали их встретить. Они буквально сливались с конным танцем сражения, и итальянцы не имели возможности каким-либо образом справиться с ними. Африканцы действовали на совершенно других скоростях и с другой степенью проворства.