Гордость Карфагена

Имаго снова попытался повторить ей последние фразы, наполняя их эмоциями, которые более подходили бы поэту. Лицо Сапанибал оставалось бесстрастным. Ничто в ее чертах не предполагало уступки в ответ на его признание. И все же, когда он двинулся прочь, она коснулась пальцами его предплечья. Мессано повернулся, словно хотел спросить о чем-то. Но она уже уходила, проклиная себя за этот жест.

Ей трудно было проверить сведения Имаго. Государственные законы и обычаи не позволяли аристократкам вести дела с торговцами и моряками. Но у нее не оставалось выбора. Она не хотела вовлекать Мессано в решение своих проблем. С другой стороны, Сапанибал не могла довериться прислуге. А вопрос был спешным и не терпел отлагательства. Она накинула на голову капюшон и вместе с полуголым рабом отправилась в город. Она специально выбрала для своего сопровождения самого сильного евнуха с впечатляющей мускулатурой и грозным видом. Миновав толпу торговцев, рабов и животных, нагруженных тюками и ящиками, они подошли к докам, где на прибрежных камнях стояли корзины с рыбой. Воздух был наполнен густым запахом гнили.

Имаго указал ей примерное время, когда корабль, отправлявшийся в Капую, собирался отплыть из карфагенской гавани. Он сообщил ей название судна и имя капитана, который согласился принять необычных пассажиров. Расспросив двух-трех моряков, Сапанибал нашла и корабль, и капитана. Последний оказался довольно симпатичным мужчиной. У него была ухоженная борода советника, сильный подбородок и широкая улыбка с полудюжиной выбитых зубов. Сапанибал встретилась с ним перед угольным складом. Она не стала называть себя, но ее осанка подсказала капитану, с кем он имеет дело. Сапанибал велела ему отказаться от пассажиров. Чтобы его помощь не осталась без награды, она удвоила сумму денег, которую он уже получил. За это она потребовала оказать ей одну услугу.

Сам корабль был вполне современным судном. Корпус и палуба блестели цветом белой кости, серебрившимся под безоблачным небом в соленых брызгах волн. Корабль имел не только парус, но и отверстия для весел, а также лавки, хорошо отполированные ягодицами гребцов. На корме располагалась каюта для пассажиров — небольшое строение, сбитое из тонких досок. Оно крепилось веревками к большим деревянным кольям, торчавшим из палубы. Чтобы открыть разбухшую дверь, капитану несколько раз пришлось дернуть за деревянную скобу. На полу внутри крохотной отсыревшей комнаты валялись мотки веревок, куски бревен и непонятные обломки.

Заметив отвращение на лице Сапанибал, капитан со вздохом заметил:

— Она не просила многого. Ия ничего не обещал. Можете оставаться здесь, сколько хотите.

Он ощерился и добавил:

— Только не слишком долго. Я скоро отплываю. Если вам ничего не нужно в Капуе, то постарайтесь покинуть корабль до выхода в море...

Сапанибал не удостоила его ответом. Она и евнух зашли в каюту. Женщина села на какое-то подобие кровати, а раб встал в стороне, пригнув голову под низким потолком. В этом и заключалось ее условие. Она ожидала прибытия странных пассажиров.

В каюте было жарко и душно как в бане, но вместо приятного запаха здесь стояла отвратительная вонь. Чувствовалось, что недавно на корабле перевозили домашний скот. Когда глаза Сапанибал привыкли к темноте, она рассмотрела рисунки, нацарапанные на досках, — непристойные фантазии моряков многих наций. Эти грубые сексуальные образы изображали мужчин и женщин с преувеличенно большими половыми органами. Основными мотивами поз были агрессия и подчинение. Почему разум мужчин всегда фокусировался на такой неукрощенной грубости? Разве подобное обращение соответствовало любви и вере женщин, нарисованных на этих досках?

Она подумала о покойном муже. Судя по ощущениям, коллекция образов затронула ее с удивительной силой. Она почувствовала жар в нижней части живота и какое-то томление, похожее на ностальгию. Гасдрубал Красивый отличался от Имаго. Он был гораздо красивее и привлекательнее советника: резкие и смелые черты лица, будто бы высеченные быстрыми взмахами клинка на мягкой глине; живой и красочный язык, способный убедить любого человека; улыбка плавила холод отчуждения; ум искрился интригами; память хранила мельчайшие факты, словно библиотека свитков. Сапанибал не могла соответствовать его уму. Рядом с ним она выглядела глупой. Ион лишал ее дыхания одним лишь озорным подмигиванием.