Гордость Карфагена

Он ежедневно грезил о лагерной обознице. Теперь она казалась менее реальной и более похожей на существо из грез, на нимфу или богиню, которая вытащила его из кучи гниющего мяса и вернула к жизни. С тех пор, как Имко очнулся, он больше не видел ее. Ни одной весточки о ней, ни одного слова. Ему оставалось лишь шептать молитвы в ее честь. Он называл ее Пикеной — в честь той речушки, у которой впервые встретил ее. При каждом приеме пищи он делал подношение богам — горсть каши, глоток воды или вина. Он умолял небожителей вернуть ему девушку или дать какое-то удовлетворительное объяснение. Имко так истомился, что стал задумываться о других путях жизни. Что, если он бросит армию и отправится на поиски Пикены? Он не был бедным человеком. Он сумел проявить себя, и его семья в далекой Африке процветала! Но сейчас ему требовалась иная награда за свои усилия. Вот если бы он мог найти Пикену и убедить ее остаться с ним, чтобы вести простое и обычное существование: возделывать поля, разводить животных, спать в теплой постели и наслаждаться божественным сексом... Ему чудилось поле под белым солнцем и она под навесом, с соломинкой в волосах. Вот она готовит ужин, а вот он в конце дня между ее ног. Какое идеальное соответствие. Грудь Пикены, сжатая его пальцами... Имко едва не сходил с ума, думая об этом, — даже когда его окружали люди. Он боялся, что они каким-то образом узнают о его тайных мыслях и осквернят их своими злыми шутками. Он старался не думать о ней, но такой запрет еще больше усиливал его тоску.

Девочка из Сагунтума находила его поведение забавным.

— Вряд ли ты доберешься до ее задницы, — раз за разом повторяла она.

Призрак уже не исчезал. Девочка была рядом с ним даже в самые интимные моменты. Когда при мыслях о Пикене его рука поглаживала член, он слышал ее хихиканье и насмешки. Что там у него чешется, спрашивала она. Неужели скорпион ужалил его в пенис, и поэтому тот так распух? Недавно Имко понял, что никто другой не видит и не слышит девочку. Это немного приободрило его. Он пытался не обращать на нее внимания, но призрак был не только язвительным, но и неотвязным.

Впрочем, муки, навлекаемые на него обеими женщинами, были лишь частью его повседневных бед. Он находился в постоянном движении, словно его подгоняла какая-то невидимая рука. Численность отряда сокращалась и пополнялась со странной ритмичностью. Ему говорили, что их армия насчитывала свыше сорока тысяч пехотинцев. Однако сюда входили рекруты из Самния и Капуи — родственники тех, кого они убивали годом раньше. Естественно, им никто не доверял. Довольно странная компания, с их латинскими обычаями, абсурдным языком и глупыми суевериями.

Ему потребовался один беглый взгляд, и он убедился, что находится среди подлых людей. Армия стала абсолютно другой — не такой, какой она была в первые годы войны. Вспоминая тот период, он всегда погружался в глубокую ностальгию. Что случилось с парнем по имени Джанто, который часто похлопывал его по спине и называл героем Арбокалы? Он исчез после Требии — наверное, погиб, хотя никто не мог подтвердить его смерть. А что стало с чудаком по прозвищу Мышь? Он изредка терял поводья разума и вел себя, как сумасшедший. Но кто из них был нормальным? Этот воин носил в мешке любимого зверька, из-за которого он и получил свое прозвище. Парень кормил мышонка с розовым носом своими харчами и часто разговаривал с ним. Пустоголовый балбес, но он нравился Имко. Говорили, что он погиб под Тразименом. Копье попало ему в горло, и Мышь принял медленную смерть, извиваясь в грязи от агонии. А еще был добрый повар, который часто подкармливал Имко, говоря, что дополнительный паек нужен ему больше, чем другим. И где теперь найти такого друга, как ливиец Ориссун? Он имел длинный пенис, морщинистый, словно у скакуна, и когда Ориссун приподымал край туники, все видели его «дубинку» , качавшуюся прямо у колен. Сейчас все эти люди жили в краю мертвых. Глядя на них через дымку воспоминаний, Имко удивлялся их странностям и слабостям. Но они были лучше тех мерзавцев, которые окружали его теперь, с их латинскими обычаями и нелепой одеждой.