Гордость Карфагена

Застряв среди этого хора враждебных голосов, он несколько дней не проявлял почти никакой активности. Как человек, получивший удар в солнечное сплетение, он не мог говорить, отвечать и наносить ответные удары. Ганнибал сидел, сутулясь или сгибаясь вдвое над головой, которая некогда венчала удивительные плечи брата. Теперь он просто держал ее в руках. Командир не обращал внимания на следы разложения. Естественно, от запаха ему становилось дурно. Он конвульсивно и сухо дышал, пытаясь выгнать из легких мерзкое зловонье. Кожа на черепе сильно шелушилась, и прикосновение к ней оставляло на пальцах липкую пленку, которая затем пятнала все предметы. Он видел эти отпечатки смерти. Он чувствовал их и обонял. Но это были останки его брата! Глаза Гасдрубала. Рот, которым он говорил. Уши, через которые к нему приходили звуки мира. Ганнибал вытирал грязь, налипшую на сухих глазницах, и заглядывал внутрь черепа. Но даже там он не находил ничего от личности младшего брата. Какая беда! Он прикасался губами к гниющей плоти и шептал ему добрые слова. Они изливались из него — простые фразы, не длиннее мыслей. Вот так же он беседовал с ним в детстве, в былые прекрасные дни. Ганнибал говорил ему, что все будет нормально. Все будет хорошо. У них все получится. А как его любила мать! Она считала его самым красивым из сыновей. И женщины так думали. Отец хвалил его за смелость и силу. Он отвезет его домой, обещал Ганнибал. В Карфаген. Они отправятся туда в этот же день. Поплывут на корабле, еще раз увидят родной город, оседлавший холм Бирсы, почувствуют запах лимонных деревьев и будут смотреть, как воробьи проносятся над головами в убывающем вечернем свете. Они придут к обелиску, откуда открывался вид на море, и остановятся рядом с мраморными плитами, глядя на длинный камень, пронзающий небо, и поражаясь тому, что облака, скользящие над ним, остаются целыми и не порванными...

Они покинули Карфаген почти детьми. Теперь же город звал их обратно, предлагая новое возрождение, заверяя в том, что все может повториться вновь. Вернувшись назад, они найдут новые пути и другое будущее, в котором Гасдрубал будет жить долго и счастливо. И Имилце тоже там. И его сын. Ганнон и Магон встретят их на пороге. Ошибку можно исправить. Какое это будет безумие, если его не окажется с ними в радостный миг встречи. Нет-нет, они соберутся все вместе, здоровые и сильные, под африканским солнцем, и пройдут в тени пальмовых рощ по внутренним садам их семейного дворца.

Свинцовая печаль и леденящая тоска не оставляли Ганнибала на протяжение следующих дней и недель. Он не увез

Гасдрубала в Африку. У него не было иного выбора, кроме как похоронить его в итальянской земле. Мандарбал проделал монументальный труд, направляя душу Гасдрубала в подземный мир, несмотря на поврежденное судно — то есть тело. Дым благовоний туманил воздух. Колокола звенели несколько дней. Жрецы без устали сутки напролет произносили священные слова и выполняли торжественные ритуалы, которых никто не понимал, но от которых все ежились, боясь, что после них на мир обрушится новый ужас. В конце концов Мандарбал возместил потерю тела тем, что обезглавил римского пленника, которого признали пригодным для роли двойника Гасдрубала. С членами и органами этого мужчины генерала отправили в мир мертвых на поиски покоя. Однако Ганнибал не испытал облегчения. Он согласился на этот ритуал, потому что так требовал обычай. От него теперь многое требовалось. Возможно, слишком многое...

Он должен был продолжать войну. На встрече с генералами командир вел себя так, словно ничего личного и значимого для него не случилось. Смерть Гасдрубала была важна только по той причине, что погиб умелый полководец. Его войско разбили и рассеяли. Армия Ганнибала вновь осталась единственной силой, сражавшейся против римлян на итальянском полуострове. Ни одна из новостей, сообщенных генералами, не была хорошей. Он наконец узнал подробности о том, что в прошлом году произошло в Иберии. Утрата Нового Карфагена была ужасной потерей, но Бекула... Илипа... и теперь планы Сципиона атаковать Карфаген... Эти поражения нанесли огромный вред их делу. Однако, что самое важное, он увидел в действиях молодого Сципиона задатки военного гения, которого прежде не было на римской стороне. Ни один латинский ум не проявлял еще такую ловкость, хитрость, ясность разума и скромность. Неужели в этом тоже была его вина? Возможно, долго побеждая в войне, он сам взрастил ученика, который ныне волей судеб будет противостоять ему на полях сражений. Ганнибал хотел бы заманить его в Италию, но новости о планах Публия дошли до командира слишком поздно.