Гордость Карфагена

Ганнибал отошел от стола и покрутил плечами, как будто снова занялся физическими упражнениями. Он сел на стул и начал вращать головой, стараясь ослабить напряжение позвоночника. Кости издали громкий треск, однако, судя по гримасе командира, он не получил желаемого облегчения.

— У каждого будет своя часть игры, — ответил он, — хотя я еще не уточнил конкретные детали. Вскоре все станет на свои места. Но, что касается тебя, то я прошу...

— Я могла бы сопроводить твою супругу в Карфаген и познакомить ее с матерью и Софонисбой. Пусть она лучше узнает традиции нашей страны.

Выждав краткую паузу, Сапанибал добавила:

— Если ты не против, брат.

— Похоже, ты не питаешь любви к моей жене, не так ли?

— Разве это важно? — с обычной грубоватой честностью спросила его сестра.

Она подошла, встала за спиной Ганнибала и оттолкнула его руки, массировавшие шею. Положив ладони на твердые бугры его плечевых мышц, она начала сжимать и отпускать их, сжимать и отпускать.

— Я уважаю Имилце, — сказала она. — Вот что важно. Я понимаю ценность твоего союза с ней — особенно здесь, в Иберии. Она нравится местным племенам, и это хорошо для Карфагена. И потом, брат, я понимаю твою привязанность к ней.

Сапанибал вдавила большие пальцы в спину Ганнибала. Ее сила удивила его. Казалось, что он наткнулся спиной на два сучка корявого дерева. Он хотел обернуться и посмотреть на ее руки, но она удержала его.

— Если бы я готовила твой брак, то нашла бы для тебя такую же полезную, но более домашнюю невесту, — продолжила она. — Мужчина должен ценить и уважать свою супругу, но командующему не следует смешивать долг с любовью. Каними бы ни были супружеские чувства, пусть лучше его пенис ублажает не жена, а обозная куртизанка.

Ганнибал снова попытался обернуться. Ему показалось, что сестра намекала на собственный брак. Она опять остановила его, недовольно щелкнув языком.

— Ты действительно веришь в свои слова? — спросил он. — Отец не вел себя так с матерью...

— Да, но ее сила равнялась его власти. Ты мужчина, Ганнибал. Ты ничего не знаешь о жертвах, на которые идут женщины. Мать была тетивой, с помощью которой Гамилькар вознесся в мир великих героев. Но она никогда не позволяла себе быть источником его слабости. Возможно, ты не знал об этом... Но поверь своей старшей сестре.

— Ты считаешь, что Имилце не может быть фундаментом моей силы?

— Я никогда не говорила плохого о ней. Я просто озвучиваю свои мысли и подчеркиваю достоинства нашей матери. Какой бы ни была твоя жена... Она должна находиться под строгим контролем, чтобы не отвлекать тебя от дел.

Ганнибал выслушал сестру с поджатыми губами. Его брови нахмурились, но раздражение осталось запертым в груди. После нескольких мгновений тишины оно поблекло и рассеялось.

— Сестра, нам следовало бы чаще беседовать друг с другом. Ты дала мне мудрый совет и указала на мою недальновидность. Жаль, что прежде мы не обсуждали с тобой вопросы личной жизни.

— Почему ты говоришь «следовало бы»? Почему жалеешь об упущенной возможности? Разве мы не беседуем сейчас? Ты так говоришь, как будто перед нами не осталось будущего.

Внезапно брат и сестра уловили движение в дверном проеме. В комнату вошла Имилце. Встретив их взгляды, она судорожно вздохнула и положила ладонь на тонкие ключицы. Ганнибал мягко похлопал по руке Сапанибал. Она убрала пальцы с его плеч. Командующий встал и подошел к жене. Затем, глядя в глаза Имилце, он ответил на вопрос сестры:

— Перед нами война. Я не вижу за ней ничего определенного.

* * *

Никто не мог понять, как ребенок убежал от воспитательницы. Он был подвижным мальчиком, недавно освоившим мастерство перемещения на двух ногах, а такие дети обычно имеют свои собственные тайные устремления. Малыш, оставшись незамеченным, пробрался через пару длинных коридоров, через зал с обеденным столом, под которым он гордо прошествовал, затем выбрался на балкон в зимний вечер и вернулся в теплые покои с другого входа. Он шагал босиком, покачиваясь на пухлых ножках. Его толстые стопы скользили по гладким плитам, походка была немного неуверенной, но свисавшая сзади толстая накидка служила опорой, помогавшей ему перемещаться вперед. Он раздвинул занавес и с любопытством заглянул в просторную комнату, наполненную мужскими голосами. Они манили его к себе, потому что среди них выделялся тембр отца. Остановившись у двери, малыш застенчиво разглядывал стол и собравшихся вокруг него больших мужчин, часть из которых были ему знакомы.

Ганнибал размышлял над каким-то вопросом. Он мрачно хмурился и мял в пальцах шишак бороды. Однако при виде ребенка его глаза засияли. Прервав своих собеседников, он радостно вскричал:

— Маленький Молот! Простите, друзья, но за нами шпионят!

Встав из-за стола, командир подошел к сыну, подхватил его сильными руками и поднял над головой. Мальчик задрыгал ножками от внезапного веселья.

— Что ты здесь делаешь, Гамилькар?

— Он пришел поучиться политическим и военным делам, — ответил Бомилькар.

Бостар повернулся к гостям и объяснил им по-гречески: