Гордость Карфагена

Сначала римляне спешно готовились к обороне лагеря. Но когда в их сторону полетели ветки и оскорбления, тревога солдат сменилась удивлением. Из-за зубчатых стен стали появляться головы. Они были так близко, что Туссело мог видеть открытые от изумления рты, испуганные лица и нарастающий откровенный гнев. Римляне начали выкрикивать ответные оскорбления. Они жестикулировали и бросали назад шутливое оружие. Они поднимались на земляные валы и, стоя во весь рост, подзывали африканцев поближе. Затем они вспомнили о своем смертоносном потенциале и начали доставать луки и копья.

Сотни дротиков взлетели вверх. За ними последовали стрелы. Нумидийцы начали падать наземь. Одна лошадь, лишившись седока, тут же была ранена в бок. Она повалилась на спину и с мучительным ржанием стала бить ногами воздух. Стрела из римского арбалета попала в грудь всадника, гарцевавшего неподалеку от Туссело. Сила удара сбила его со спины коня и швырнула в гущу замороженной травы. Поле постепенно превращалось в кладбище — в ковер из мертвых тел на вытоптанной ниве, окропленной кровью. Махарбал просигналил людям оттянуться назад — на небольшое расстояние и только для того, чтобы сделать их приманкой в ловушке.

* * *

В тот день армией командовал Семпроний. Проснувшись, он первым делом подумал о том, что должен как-то воспользоваться этим. Когда консул услышал о нумидийских шутах, он счел их действия невыносимым оскорблением и приказал солдатам приготовиться к битве. Семпроний знал, что воины еще не ели, что они толком не проснулись, не приготовили оружие и не оделись, как им того хотелось бы. Но все это было второстепенными деталями, а враг находился в непосредственной близости, как и его победа над Ганнибалом. Они могли расправиться с африканцами до полудня и затем отобедать прямо в стане врага. Именно так он ответил офицерам, которые выразили ему свое недовольство. Когда Корнелий позвал его к себе в палатку, он отмахнулся от гонца и сказал, что слишком занят. Болтать было некогда. Пусть его старый друг спокойно отдыхает, ибо вскоре опасность, грозившая Риму, будет полностью ликвидирована.

Когда первые колонны солдат вышли из главных ворот лагеря, нумидийцы пришпорили коней, заметались кругами по полю и, выкрикивая новые проклятия, стали показывать римлянам голые ягодицы. Наблюдая за этой гнусной выходкой, Семпроний еще больше уверился в близости своей победы. Не прошло и часа, как его армия достигла берега Требии. На дальней стороне консул увидел вражеское войско, ожидавшее их под первыми каплями холодного дождя, который вскоре превратился в мокрый снег. Нумидийцы перебрались через поток. Они кружились на дальнем берегу, словно дикари, похваляясь друг перед другом, гарцуя на конях и выставляя себя героями, как будто добились каких-то успехов. За ними Семпроний разглядел отряды, собранные по этническим и боевым характеристикам: ливийцы, галлы и кельтиберийцы — все, как он ожидал. На переднем фланге ревели и взбивали землю грозные слоны. Они представляли собой серьезную силу. Однако консул уже проинструктировал своих людей целиться в наездников, чья смерть делала животных почти бесполезными и наобум наносящими ущерб обеим сторонам. Карфагенская армия походила на испуганного многоязычного монстра, плохо приспособленного к этой части мира. Заметив штандарт Ганнибала, Семпроний удовлетворенно усмехнулся. Африканского командира охранял особый отряд, но консул знал, что скоро негодяй окажется в колодках. Он велел солдатам двигаться вперед.

Легион решительно зашагал к реке. Воины шли с мрачными лицами и со сжатыми от холода зубами. Течение сбивало их с ног. Неровные камни на дне с трудом позволяли сохранять равновесие. Кроме всего прочего, солдатам приходилось поднимать оружие повыше. На середине брода они передвигались по грудь в ледяной воде. Воины поскальзывались и падали, сбивая соседей с ног. Некоторые, теряя точку опоры, роняли оружие и в поисках его ныряли с головой, после чего выныривали, с побелевшей кожей и ошеломленным лицами. После этих передряг солдаты выходили на берег в промокшей одежде, замерзшие, со сбитым дыханием и опущенным оружием, которое едва держалось в их одеревеневших пальцах.

В воздухе послышалось зловещее шипение, и первый римский воин упал на прибрежные камни. Почти невидимые снаряды оставляли на шлемах выбоины, ломали ребра, отрывали пальцы и, попадая в глаза и носы, пробивали черепа солдат. Это была работа коренастых балеарских пращников. Они вообще не имели брони. Нанося ущерб на расстоянии, они были одеты в теплые плащи или безрукавки. Насмехаясь над римлянами и выкрикивая ругательства, балеарцы раскручивали камни до невообразимой скорости. Семпроний, одолевший брод на скакуне, приказал своим воинам успокоиться. Он велел им выровнять ряды и не обращать внимания на женское оружие подлых недоносков. Едва эти слова слетели с его уст, камень пращника попал в висок коня, забрызгав лицо консула алыми брызгами крови.