Гордость, сила и зима: стирая границы

— Какого демона здесь происходит? — Александр поднялся на ноги, попутно выплевывая попавшую в рот землю.

— Где он? — вместо ответа спросил Эван. Он дышал так тяжело, как будто брат скакал на нем всю дорогу. Взяв краешек покрывала, парень вытер пот со своего лба.

Мы с магом недоуменно переглянулись, поскольку не могли понять, о чем толковал наш провидец. Мы ведь ясно видели, что братья бежали вдвоем, но по их словам выходило, что они гнались за кем-то.

— Да рядом с вами промчался человек в плаще! А потом исчез, как сквозь землю провалился, — Дик все еще продолжал осматриваться вокруг, а потом со злостью пнул подвернувшийся под ногу камешек, отправляя его в незапланированный полет.

— У нас здесь тоже был посетитель. Но я бы не стал так категорично утверждать, что это человек, — пробормотал Лекс, направляясь обратно к зданию. — Пойдемте, больше здесь искать нечего. Пока нечего.

— Тогда кто же наш незнакомец? Или их двое? — всё ещё не унимался вещевик, пока мы продолжали свой путь.

— Знаешь, он не представился, — едко сказала я и тут же поймала на себе возмущенный взгляд. — Но двигался быстрее, чем обычный человек, подозрительно, не так ли?

— Знаете, что более подозрительно? — привлек всеобщее внимание Эван. — То, что мы своим грохотом никого не разбудили.

Все дружно посмотрели на окна: действительно, в них не было даже намека на огонек свечи, зажженной потревоженной монахиней. Весь монастырь окутывала тишина, такое чувство, что сама ночь сплела защитное покрывало от шума и накинула его на каменные стены здания. Выглядело это одновременно завораживающе и ужасающе, ощущение неправильности всего происходящего медленно, но верно окутывало пространство.

Передернув от холода плечами, я начала догонять ребят, поскольку, засмотревшись на монастырь, слегка отстала от них.

Не нравилось мне все это, очень не нравилось.

Глава четвертая, про мысли о вечном и любовные романы

В келье раздавалось яростное перешептывание — это мужская часть команды настаивала на том, чтобы отправить женскую, представленную в моем лице, спать. Женская часть активно возмущалась и настаивала на том, что тоже будет нести караул. Но победило большинство, поэтому меня оставили в одиночестве, а Лекс даже на дверь наложил какое-то заклинание, чтобы я не вздумала бродить по этажу.

Но я и не собиралась этого делать, решив, что стоит разобраться с полученной за день информацией. Стянув сапоги и сбросив рясу, улеглась прямо в штанах и рубахе на постель и закинула руки за голову. Пламя свечи слабо подергивалось, освещая трещинки на потолке, которые причудливо переплетались, превращаясь в запутанный узор. Точно так же переплетались мои мысли, только они больше походили на запутанный клубок ниток.

Что же я имела? По сути, ничего. У меня есть единственная ниточка, ведущая от Дирона Ригли — имя, сообщенное им. Среди знакомых нашей семьи не было Луизы Олкот, я вообще впервые услышала про нее. Могла ли эта женщина быть причастной к смерти матери? Не стоило делать опрометчивых выводов, пока информация не проверена. Может, в архивах найдется какое-то упоминание об Олкот. Похоже, я близка к тому, чтобы воспользоваться советом господина Траста — хранителя архива — поставить там себе раскладушку. В ордене если кто-то и замечал, что я подолгу пропадала среди пыльных свитков, то все равно не спрашивал. В конце концов, у каждого свои увлечения.

Огонек свечи слабо дернулся в сторону, повинуясь какому-то порыву. Я села на постели и поджала ноги к груди, неотрывно смотря на пламя. Что же здесь все-таки происходит? После рассказов Форсов я вообще не была уверена, что мы с Лексом за кем-то гнались. Ведь парни тоже явно кого-то преследовали, но мы ничего не видели И этот быстроногий бегун. Он не телепортировался, хлопка тоже не услышали, фигура просто растаяла. Как мираж.

Я опять легла и попыталась поразмышлять о вечном, а также о предназначении человечества в мире, но как-то очень быстро заснула.

* * *

Я всегда представляла, что жизнь в монастыре должна быть тихой и размеренной — по коридорам обязаны чинно и степенно ходить монахини, а вокруг стоять полная тишина из-за соблюдаемого обета молчания. Не знаю, как обстояли дела в других приходах, но здесь все иначе: монахини весело шушукались между собой, а повсюду то и дело раздавался задорный смех. Старшие сестры иногда пытались осаживать молодежь, но чаще всего не обрубали общее веселье. Хотя нет, были моменты, когда окружающая обстановка соответствовала моим представлениям — во время молитв лица всех женщин приобретали такое одухотворенное выражение, что не приходилось сомневаться в том, что они находятся на своем месте.