Гордый кадетский корпус (СИ)

— Да ты никак прозрел, друг мой! Судя по тому, как жадно ты смотришь на Дору, понял наконец, где твоя судьба. Я-то давно заметил, как она по тебе сохнет. Иди к ней, с тех пор как ты уехал, дня не было, чтобы она не тосковала, а я всё убеждал, что ты не такой слепец, каким иногда кажешься, и разлука поможет понять то, чего до сих пор в себе не узрел.

Ещё не веря, что всё так хорошо, как просто быть не может, Белик шагнул вперёд. Дора так и осталась на месте, словно иссякли последние силы, но глаза её сияли и катились из них прозрачные слезинки. Белик шагнул ещё ближе, и тут она не выдержала и бросилась к нему на шею, а он обнял пышный стан и едва не задохнулся от восторга. Так всё оказалось естественно.

Прижимая к себе лучшую девушку на свете, ощущая, как она доверчиво рыдает у него на плече, он понял, что вот это и есть счастье. Не ослепление мишурным блеском красоты, а преданность и нежность, то, что разглядишь не сразу, зато потом не сможешь отвести глаз.

Белик закружил Дору по залу, едва не сшибая столы. Мелькнуло довольное лицо Тайталя с улыбкой до ушей, и тут Белик увидел, как из кухни выходит мастер Лотен. Понимая, что ведёт себя вольно, он едва не выпустил Дору из крепких объятий, но сразу передумал. Пусть видит отец, как надёжно его дочери в кольце этих рук и благословит идти в храм.

— Дора, ты будешь моей женой?

— Да! — ответила она, а мастер Лотен улыбнулся в бороду и огромными ручищами сгрёб обоих.

Вот всё и решилось! Боги простили ему ошибки и помогли прозреть, и он понял, что всё прежнее было долгой дорогой на чужбине, и только теперь он пришёл домой.