Горе

— Раз ты так хочешь умереть, то, — он стал дулом пистолета касаться моих плеч, а затем головы, громко произнося, — благословляю тебя на нудную смерть от моего грешного пистолета. Аминь!

Он направил уже в который раз курок, подождал пять минут…

— Пуф! — и сымитировал выстрел, театрально изобразив отдачу. — Ты умер.

Я ошеломленно стоял пару минут неподвижно.

— Почему?..

— Потому что мне лень тебя убивать, — снова уселся рядом с картиной Лувр.

— Просто нажми на курок! — во мне начинало расти странное отчаяние.

— Будет отдача, которую, чтобы стерпеть, нужно потратить силы. Сейчас я устал. Тут так уютно, что я хочу спать.

Он свернулся клубком и укрылся старым балахоном.

— Устал…, — я обессиленно сел на ящик.

— Ты работал в театре? — спросила вдруг девочка.

— Нет…

— Жаль. Ты отлично играешь психопата.

Вдруг послышались шаги. На лице Вайолетт мигом появился страх.

— Кто-то идет сюда! Срочно спрячься!

— Куда? — я продолжал сидеть.

— Ты не успеешь! Или…, — она забегала по комнате. — На! — вручила мне в руки одежду. — Быстро надень!

Я снял с себя свое пальто и накинул старый пиджак. Быстро завязал галстук. Надел белые перчатки и застегнул пуговицы. Девочка исчезла. Дверь отворилась, ослепив меня ярким коридорным светом.

— Кто здесь? — противно и громко раздался на всю комнату голос старика.

Я застыл на месте. По телу пробежала дрожь. Это было чувство обнаружения, когда тебя находят в прятках, за этим- в большинстве случаев- ничего не следует, но рефлексы сами по себе говорят тебе, что дальше будет что-то недоброе. Такое ощущение можно сравнить с чувством ложной смерти, когда ты живешь настоящим, думая о хищнике, и прошлым, когда рассуждаешь о других возможных последствиях уже произошедшего и параллельно в голове мелькает вся жизнь. Дрожь исходит изнутри, будто появляется в каком-то вентиляторе в области желудка и в дальнейшем распространяется по всему телу, избыток же выходит наружу, заставляя тело содрогаться.

— А… Ты, — пригляделся старик. — Ты что здесь забыл?

— Я…, — машинально зашевелились губы, но голова еще не отошла от шока. — Я случайно… Да, случайно наткнулся на эту комнату и…

— Прочь отсюда сейчас же! — Климент небрежно указал мне на выход. — Тебе здесь не место!

— Как скажите…

Я медленно прошел мимо старика и стал направляться в сторону библиотеки. В это же время появилась идея методом великой случайности зайти в какую-нибудь дверь, но старик окликнул меня.

— Стой, — крикнул он в раздумьях. — Пошли со мной. Мне скучно. Попользуюсь тобой.

Ноги дрогнули. «Убить?», — появилась первая мысль в голове. Видимо, заразился от этой парочки садистским наклонностям.

— Хорошо…

Ньепс захромал впереди меня и свернул в дверь направо. Я последовал за ним и оказался в небольшой комнате с огромной кроватью. Это помещение было каким-то продолжением коридора. Весь интерьер спальни ничем не отличался от прошлого длинного помещения: такие же обои, ковер, даже те же цветки по углам, однако главными отличиями здесь были кровать, два стула и тумбочка с высоким зеркало напротив матраса.

Я закрыл дверь и, стоя у порога, наблюдал за действиями старика. Тот медленно снял свой пыльный халат и повесил его на спинку стула. Затем расстегнул верхние пуговицы на рубашке и стал снимать брюки. Когда молния звенела уже на другой спинке стула, Климент с большими трусами телесного цвета своими хилыми ногами плюхнулся на кровать и неуклюже стал перекатываться в середину, укрывшись большим одеялом.

— Чего стоишь? — недовольно спросил старик. — Садись!

Его тощий палец указывал на стул. Я аккуратно, не облокачиваясь на спинку сел и следил в зеркале за Ньепсом. Тот открыл в стене ящик, который сливался с обоями, и вытащил оттуда бокал и бутылку вина, медленно налив напиток в сосуд.