Горе

Что же я наделал… Я сделал только хуже. Вчера, пытаясь сделаться строителем маяков, я нагло и бездумно поставил для того, кто не имеет земли, цель. Я- лжец, который маятники не умеет-то строить- разрушил единственную почву, на которой стояла исцарапанная нога без остальной части тела- верность. То, ради чего жил Лувр даже после смерти Ньепса- верность памяти этому старику- было разрушено мною. Я начал этот процесс уничтожения, и закончится он…

— Прости…, — мои руки дрожали, пытаясь коснуться Лувра. — Прости меня… Я…

— Ты его не убивал.

— Нет… Убивал. Тебя.

— Меня не убьешь. Я бессмертный.

— Но твоя жизнь…

— Она будет длиться бесконечно.

— Твои воспоминания останутся с тобой, а они…

— До свадьбы доживет. Я давал клятву, что буду не только верным, но и сильным.

Толпа слуг стала организованно уходить. Они медленным ровным шагом, будто бы колонна пленных, шли в город, опустошая истоптанную поляну.

— Мистер Ридл! — кричал надрывистый голос тети Люсии. — Где вы мистер Ридл?

Я вышел из кустов, оставив Лувра. Тетя Люсия вся размякла, ее грузное тело, казалось, вот-вот упадет. На ее красных глазах еще текли слезы.

— Что вы там делали, мистер Ридл?

— Сами понимаете…, — ответил я неловко.

— Бог с вами! Пойдемте к нам! Мы устроим прощальный ужин в честь Н… Н…

Люсия снова зарыдала, и ее повели вслед за толпой опечаленная Вайолетт, которая лишь пару раз взглянула на меня, словно видела впервые, и Пленка-1, который хмуро смотрел в землю. Да, я был здесь лишним. Я никак не связан ни с Ньепсами, ни с Пивоварней. Но отказаться от предложения Люсии мне никак нельзя было, поэтому я медленно шел за всеми. Улицы города пусты, прохожие сидели дома или в заведениях. Пятница, вечер. Толпа уже ушла далеко вперед, а я медленно иду, смотрю в окна и ничего не вижу. Ни уюта, ни жильцов, ни интимной жизни- ничего. Это не похоже на дни после трагедии. Тогда в домах были ужас, однако была и безопасность, а сейчас… Ничего. Это пустой город. В нем перестало существовать что-то, кроме толпы невидимых слуг, Люсии и Вайолетт. Случился апокалипсис одного человека, который привел к гибели целого города. Его призрак существует в каждом слуге, и лишь любимые люди выжили, остались в пустынной Пивоварне.

Я остановился и окончательно отстал от похоронного марша. Мне стало трудно идти. Усталость сцепила мои ноги, оставив меня в неудобном положении. Я оглянулся. Позади, шатаясь, будто бы пьяный, обессиленно крича и рыдая, шел, спотыкаясь о свои ноги Лувр. Он находился в истерике, не сдерживался, как под деревом. В этот момент моя совесть еще больше сдавила сердце. Она напомнила мне, что этот человек умирает и в этом виноват я. Я убивал людей. На моих руках была кровь. Но когда ты видишь, как кто-то погибает медленно, разлагается перед твоими глазами из-за случайного и необдуманного слова, тебе становится жутко. Лувр, держась за стены домов, прося помощи у города, рыдал, готовый упасть в любой момент. Но он еще не успел похоронить свою верность рядом с Ньепсом. Безликий оставил ее, пожалел, искал силы и шел. Он пережил… Он останется жить! Я не убил, я ранил! Все хорошо!

Я облегченно вздохнул, сам чуть не начал плакать. Усталость отпустила ноги. Я хотел побежать к Лувру, но вместо этого, стал догонять толпу. Ему стоит побыть одному. Именно сейчас это нужнее всего. Одиночество поможет ему зализать рану и оставить ее на выздоровление. Я не хочу снова мешать. Я забыл про свою роль наблюдателя. Я влез в сюжет, перестав снимать, и сделал только хуже. Мне нельзя убегать от роли, пытаться найти для себя новое призвание. Это бессмысленно. Я вернусь к тому, от чего бежал. Мне стоит наблюдать. Просто наблюдать и ни в коем разе не вмешиваться в историю. Не губить судьбы людей- судьбы многих уже оборваны моими руками. Перестать. Перестать быть убийцей. Стать человеком. Стать наблюдателем. Стать человеком…

Я спустился в коридор. Была открыта только одна дверь, из которой веяло ароматом разнообразной и самой вкусной еды. Оттуда слышались громкие разговоры, плачи, крики и даже смех. Зайдя в комнату, я оказался перед длинным-длинным столом, набитым едой. Этот стол я увидел, когда впервые попал в дом к Ньепсам. Теперь же здесь было куда больше еды, слева рядами устилались еще несколько длинных-длинных столов, и за всеми ими сидели слуги, жадно поедающие пиршество, особенно Пленки. Я оглядел комнату, в поисках тети Люсии. Вокруг царила больше атмосфера праздника, нежели похорон. Люди ходили, пили, веселились, смеялись и плакали, хохотали, рассказывали друг другу смешные истории, хватались за еду и так повторялось много раз. Лишь небольшой уголок- конец первого длинного-длинного стола- был опечален. Там сидели Люсия и Вайолетт. Тетя продолжала рыдать, оглядывая комнату и узнавая в каждой детали погибшего мужа, а Вайолетт следила за окружающими. Ей было скучно. Я подошел и сел рядом с девушкой, которая косо на меня посмотрела.

— Тебя здесь не должно быть, — грозно проговорила она.

— Я знаю…

— Проваливай.

— У меня приглашение.