Горе

— Ненавижу секреты. Устал от них.

— Прощай.

Вайолетт вытолкнула меня за дверь и закрыла ее. Я спустился по лестнице вниз. Кухня пуста. Лилия пошла спать. Я тихо оделся и вышел на улицу.

Ночной воздух режет куда больнее, чем мороз.

XV

«Сегодня день обещает быть скучным», — с такими мыслями я встретил утро. Понятное дело, что мне нужно время, чтобы переварить все, что прошло, однако так непривычно просыпаться не под нервные стуки в дверь. Я медленно сел на кровать и посмотрел на окно. Наверно, так и проходит жизнь. Пока мы смотрим в окно, пока просыпаемся, одеваемся, думаем, время медленно утекает в никуда. Обыкновенно это происходит уже ближе к старости, когда ты не нужен обществу, твое тело уже не способно на спортивные подвиги повседневности, а мозг постепенно становится дряхлой колымагой. В молодости нас вечно торопят, оттого мы чувствуем время, как что-то долгое, тягучее. А после появляются мысли, вагон опыта и сумка пережитого багажа, которые заставляют секунды падать быстрее и думать дольше. Мы вечно боимся сожалеть о потерянном времени, и все же теряем его. Разве плохо лениться? Все же все приходит со временем, и, если вам дана возможность в будущем сделать что-либо, значит, так тому и быть. И время не зависит ни от чего, это все зависит от времени. Четвертая координата нашего пространства, которую мы не ощущаем, но которая влияет на нас больше всего, как четвертая стена для зрителя позволяет ему наблюдать за представлением. Именно за такие вдумчивые моменты потерянных лет я и люблю выходные дни.

Я медленно встал, подошел к столу, взглянул на лежащую тетрадку, зашел на кухню, поморщился от пустоты, вернулся к столу и сел. Взяв ручку, я уединился в свои мысли, думая о всяком, придумывая новое для себя и отстраняясь от этого чудесного мирного утра…

Прошло немало времени. Оказывается, мне многое есть, что сказать и, тем более, написать. Но рука, долго не писавшая, уже не поднималась. Я открыл дверь и вышел на улицу. Самый ленивый день. Плотные облака, похожие на кудри овец, делали сегодня еще более тягучим и медлительным. Я еще немного постоял и поглядел в разные стороны. Прохожих можно было по пальцам пересчитать. Мимо проезжали машины, которые являлись чудом света в Пивоварне. Думая, что же мне делать тут, я в очередной раз взглянул наверх.

— Сонный день, — рядом со мной стоял Алексей и так же смотрел на небо.

— Облака как всегда красивые.

— Правда, Солнца не видно. Это обидно.

— Иногда ему тоже нужен выходной. Какая же судьба свела нас?

— Давно хотел наведаться к вам. Дело есть. Думаю, вы мне поможете.

— Вы так самоуверенны.

— Моя самоуверенность спасает жизни.

— Тогда вы самый скромный человек на свете.

Молчание…

— Извините. В моем доме довольно пусто и уныло. Куда приятнее будет обсудить все в каком-нибудь заведении или ресторане, а лучше у вас.

— У меня, пожалуй, не стоит. С идеей о ресторане я с вами согласен.

— Заодно и позавтракаем.

— Пообедаем, — поправил меня следователь.

— Уже так поздно?

— Судя вашему удивлению, да, довольно поздно.

— Что ж, тогда и позавтракаем заодно.

— Вы не любите терять время.

— Как раз-таки наоборот. Я его раздариваю всем подряд. Пойдемте?

— Давайте. Куда вам угодно?

— Угодно зайти в первую попавшуюся забегаловку, — я опустил голову и посмотрел на Алексея. Он уже давно разглядывал меня.

— Разумеется, — он повернулся в сторону Площади.

— Постойте. Давайте в другую сторону. Мне уже осточертело ходить этим путем.

— Все, что вам угодно.

— Благодарю.

Мы молча шли по проспекту одни. Это было так странно, что целая улица была свободной, а единственные два человека, что беспечно ходили по холодной плитке, шагали рядом друг с другом, казавшиеся стесненными этим узким тротуаром. Вывеска не заставила себя долго ждать. Мы зашли в довольно большой ресторан, где людей было тоже немало. Это немного удивило меня. К нам подошел метрдотель и предложил столик. Когда мы уселись, я почувствовал на себе пристальный взгляд, однако стоило мне взглянуть на Алексея, как его лицо тут же стало привычно-приторным.

— Ну, что, к делу? — он положил свои руки на стол, скрестив пальцы.

— На голодный желудок? — недовольно ответил я.

— Когда вы голодны, в вас больше напряжения, и мне легче вести допрос на натянутых нервах.

— Странная у вас методика, но я слушаю.

— Вам что-нибудь известно о смерти Ньепса?

— Нет, — я сразу же попытался солгать, не тратя на раздумья ни секунды.

— Не врите, сразу говорю. Это все испортит. Я неоднократно видел вас входящим в фотоателье Ньепсов, — Алексей еще пристальнее взглянул на меня. Это был серьезный промах.

— Хорошо, понимаю, просто небольшая паника. Не каждый день тебя допрашивают.

— Нужно адаптироваться к неожиданностям. К делу.

— Особенно к тем, что ни разу с вами не случались, — мои попытки тянуть разговор были жалкими.

— Так каков ваш ответ?

— Да, я знаю про смерть Ньепса.

— Как много вы знаете?

— Он умер от сердечного приступа, если я не ошибаюсь.

— Дайте угадаю, это вам сказала дама, живущая на одной с вами улице? По-моему, ее зовут Лилия.

— Не знаю о такой.