Горе мертвого короля

Из-под парусины, которую на него набросили, Бриско слышал эти бесконечно повторяющиеся окрики и выматывающий душу визг полозьев по снегу. Он уже отказался от всякого сопротивления. С туго связанными лодыжками и руками, примотанными к телу рубашкой с мужского плеча, которая для мальчика сошла за смирительную, он больше не рисковал делать попыток к бегству. Все-таки первые несколько километров он еще барахтался и брыкался — не столько в надежде вырваться, сколько чтобы привлечь чье-нибудь внимание, пока его не увезли совсем далеко. «Скоро никакого жилья по пути уже не будет, — думал он. — Чем дальше я еду, тем меньше шансов, что мне придут на помощь». Но добился он только колотушек. Они сыпались на него втемную, сквозь парусину — по рукам, по спине, по голове, он даже уже не понимал, куда его бьют, потому что больно было везде.

— Прекрати! — скомандовала в конце концов женщина. — Покалечишь!

— Да он орет, мадам! — объяснил мужчина.

— А ты не бей, дурень, тогда и орать не будет!

Так что «дурень» больше его не бил, зато сел чуть ли не всей тушей на своего пленника, чтоб тот и шевельнуться не мог. А женщина снова принялась взбадривать лошадей дикими выкриками.

Не столько физическая боль мучила Бриско, сколько непонимание и страх. «Кто эти люди? Почему они увозят меня?» И самый страшный вопрос: «Что они со мной сделают?» Внезапно насильственно вырванный из привычной жизни, он никак не мог опомниться. Давно ли он сидел, угревшись под полостью, в санях господина Хольма, и старый добрый Буран трусил рысцой, и голова Алекса лежала у него на плече. А теперь какие-то неизвестные бешено мчат его неведомо куда. «Вот этот!» — сказала женщина и указала на него. На него, не на Алекса. Почему? Чем он провинился? За что его хотят наказать?

— Душно! — крикнул он, действительно задыхаясь — не столько от нехватки воздуха, сколько от страха.

— Дать ему, что ли, подышать, мадам? — спросил громила.

— Конечно! Здесь уже никого нет, никто не увидит.

Мужчина передвинулся, к немалому облегчению Бриско, и откинул край парусины — только-только чтоб высунуть голову.

В самом деле, похитителям нечего было опасаться: они мчались по нетронутым снегам, и окружающий дикий пейзаж был мальчику незнаком. На миг он зажмурился от мороза и нестерпимого сверкания снега. Мужчину, сидевшего рядом, ему не было видно, а вот женщина, правившая упряжкой, предстала ему вся вдруг видением ослепительной красоты.

Она правила стоя, невзирая на скорость и тряску, гордо вскинув голову, сжимая в одной руке вожжи, в другой кнут. Полы распахнутого мехового манто плескались по ветру, белокурые волосы стлались в воздухе медовой волной на фоне синего неба. Бриско невольно подумал, что выглядит она потрясающе: было в ней что-то от дикарки и от императрицы разом. Да и от укротительницы тоже, с этим кнутом в руке, — но когда она оглянулась на него, он увидел лицо, исполненное неожиданной нежности. Это мелькнуло на долю секунды, потом она резко отвернулась. Бриско завороженно ждал, чтоб их взгляды еще раз встретились, но женщина теперь смотрела только вперед, с удвоенной энергией погоняя лошадей.

— Ладно, хватит! — проворчал мужчина через некоторое время и бесцеремонно затолкал его голову обратно под парусину.

Только где-то через час ему снова дали подышать вольным воздухом. Женщина гнала упряжку все тем же бешеным аллюром. Бриско видел только ее неподвижный профиль и желтый прищур глаз, всматривающихся в горизонт.

— Обернитесь! — прошептал он, сам не зная толком, почему ему этого хочется. — Взгляните на меня хоть разок!

Но она больше не сделала ни единого движения в его сторону. Он заметил, что солнце теперь светит слева. Значит, они повернули на восток, к морю.

Они достигли его через несколько минут. Это был не порт, а маленький естественный залив. В двух кабельтовых от берега лежало в дрейфе трехмачтовое судно без всяких опознавательных знаков. На прибрежных скалах у пришвартованной шлюпки сидели двое мужчин. Увидев подъезжающие сани, они встали и замахали руками.

— Эгей, Хрог! Все в порядке?

Здоровяк, довольный, наверное, что его назвали иначе, чем «дурнем», весело отозвался:

— Порядок! Подсобите-ка!

Они перетащили Бриско в шлюпку, не развязывая.

— Ну что, Хрог, — посмеиваясь, спросил один, — как она, Волчица, не сожрала тебя?

— Не-а, — отшутился тот, — мясо у меня жесткое, зубы обломала бы! Но я вам здорово рад, ребята. Одному с ней оставаться — это не про меня…

Еще несколько гребков, и они добрались до корабля. Та, кого они называли Волчицей, приехала следующим рейсом. Можно было подумать, что она старается, насколько возможно, держаться подальше от Бриско. Как бы в подтверждение этого она, взойдя на борт, нервно отдала какие-то распоряжения, явно спеша сняться с якоря, после чего скрылась в своей каюте и больше не показывалась.

Матросы ее, видимо, побаивались: работа у них вмиг так и закипела. Очень скоро паруса были подняты, береговой ветер наполнил их и погнал судно в открытое море. Бриско, которого так и оставили на палубе, принялся стонать и извиваться, пытаясь ослабить путы.