Горе от ума?

8 февраля 1600 года в Риме во дворце Мадруцци в присутствии знатных гостей на балконе появились папа Климент и группа кардиналов.

Дюжие стражники вывели, как дикого зверя, изможденного узника и повергли его на колени. Нотарий зычно читал решение святой инквизиции: «Называем, провозглашаем, осуждаем, объявляем тебя, брата Джордано Бруно, нераскаянным, упорным и непреклонным еретиком».

Его передавали суду губернатора Рима. «Причём усиленно молим, – продолжал нотарий, – да будет ему угодно смягчить суровость законов, относящихся к казни над твоею личностью, и да будет она без опасности смерти и членовредительства».

Торжествующая ложь казнила честность. Мольба о смягчении казни означала: кровь не будет пролита – жертву сожгут заживо. И тут раздался необычно звонкий голос Бруно: «Вы с большим страхом произнесли приговор, чем я его выслушал».

Казнь свершилась 17 февраля. Ночью загудел колокол на башне «Братства усекновения главы Иоанна Крестителя». Из замка Святого Ангела вереницей выходили попарно монахи в капюшонах с прорезями для глаз. Факелы освещали путь. Негромко тянули заупокойные гимны. В капелле началось отпевание человека, которого вывели из тюрьмы, – отпевание заживо.

Он шёл спокойно в одежде смертника: высокий колпак, накинутый на плечи балахон – санбенито – с нарисованными языками пламени, чертями и крестом Святого Андрея. Его затащили на кучу хвороста. Рядом готовили к казни бывшего священника. Последние призывы к отречению от ереси и раскаянию. Ноланец безответен. Его белое лицо устремлено в небо. Он ждёт солнца.

Несильное пламя уже ластилось к его ногам. Струйки дыма вились вокруг лица. Затрещал хворост, и пламя воспрянуло, бросив искрами одежду и лицо. Ткань дымилась. К его губам на шесте подвели крест: «Лобызай!» Он стиснул зубы и отвернулся. Крестом с силой провели по лицу, оставив багровый след. Ноланец смотрел в небо. Он ждал.

И в тот миг, когда первый луч коснулся его глаз, пламя вспыхнуло мощно, сжигая одежду; столб дыма взвился, скрывая лицо Ноланца.

Тогда же грозно загрохотал Везувий – родная гора Ноланца. Взметнулся чёрный столб дыма, раздвоился в вышине наподобие креста. Сотряслась земля. Дрогнули стены и зазвенели стекла домов. Стадо быков, которое гнали через площадь Навона, в ужасе разбежалось, заколов и затоптав сто двадцать человек.

Теперь, спустя сотни лет, никто не вспоминает о тех погибших римлянах, никто не помнит их имена, всё население Вечного города многократно обновилось, а имя, образ, мысли Ноланца летят сквозь века. «Погибший в своём веке живёт в последующих…» Пророческие его слова.

Распространено мнение, будто Бруно казнили как сторонника системы Коперника. Но он не считал Солнце центром Мира, не был коперникианцем. Он утверждал: существует множество звёздных миров и обитаемых планет.

Да и разумно ли отдавать жизнь за научную или философскую идею? Что от этого изменится? Лишь одним мыслителем станет меньше. Разве так доказывают теории? Нет. Свою единственную жизнь можно отдать только во имя чего-то бесценного, без чего нет смысла существовать.

От него не требовали отречения от какой-то идеи. Просвещённый епископ Николай Кузанский полтора века ранее утверждал, что имеется бесчисленное множество солнечных систем, а центр Мира везде.

Его арестовали как еретика. Он бежал из монастыря, отрёкся от ордена доминиканцев. Писал о принадлежащих к этому нищенствующему ордену:

«Большинство из них избегало труда и забот, свойственных людям, соблазнилось бездельем и обжорством, и лишь немногие преследовали цель подлинной добродетели души… Даже знаменитейшие среди них, их доктора, превратились в гнуснейших паразитов вследствие злоупотребления бездельем… И будущий век, когда мир слишком поздно поймёт своё бедствие, позаботится о том, чтобы уничтожить людей, избалованных бездельем, жадностью и надменностью».

В монастыре он написал комедию «Подсвечник». В ней торжествуют шарлатаны, проходимцы, куртизанки, сводницы, а ещё влюбленные.

Только за то, что он предал доминиканский орден, его имели право осудить на смерть. А он вдобавок проповедовал своё учение – «философию рассвета». Верил в могущество разума, не признавал Троицы, а Иисуса Христа считал пророком, но не богом в образе человека…

Инквизиторы требовали от него, казалось бы, не слишком многого: покаяться и отречься от своих убеждений. Раскаяние известного еретика стало бы ценным подарком католической церкви к юбилейному 1600 году. За это ему была бы дарована жизнь.

Знавшие его взгляды были удивлены: почему он избрал смерть? По его словам, «жизнь проходит навеки, без всякой надежды на возвращение». Он не верил в существование души в мире ином. В таком случае надо стараться как можно дольше пребывать в мире этом.