Горечь рассвета (СИ)

— Ты, мелочный подонок! — кидает мне фразу, словно выплевывает и я действительно чувствую себя так, словно плевок достиг цели. Сказав это, она демонстративно отворачивается, но я вижу, как резко и часто вздымаются её хрупкие плечи. Она в ярости, понимаю её, но я никогда не говорил, что умею быть хорошим человеком.

Тем временем Генерал смеётся и радостно хлопает в ладоши, будто ребенок на ярмарке.

— Ну, наконец-то, мой дорогой, ты смог решиться, а то думал, начнешь жалеть их.

Отворачиваюсь — не хочу дальше смотреть на это безобразия.

Но вдруг красное солнце разрывает небо. Его лихорадочный свет больно бьёт по глазам. Неожиданный порыв ветра поднимает в воздух пепельную пыль и вот уже сотни маленьких смерчей с бешеной скоростью кружатся вокруг нас. Угольно-черные спирали вздымаются ввысь, сталкиваясь и утопая в свинцовых небесах. Вдруг с неба начинают падать камни. Подхватываемые пылевыми вихрями они постоянно меняют траекторию, норовя убить каждого, до кого смогут дотянуться.

— Ложись! — кричит Ланс, о котором все, кажется, напрочь забыли

Наблюдаю за всем с высоты — мне некуда деться. У меня нет ни единой возможности скрыться от разбушевавшейся стихии — я открыт всем ветрам. Остается только равнодушно наблюдать за тем, как мои соратники падают на землю, прикрыв голову руками, как будто от этого сумасшедшего камнепада и дикого ветра возможно укрыться. Вижу, как Роланд накрыл собой Марту. Замечаю, как Ингрид ползком преодолевает несколько метров, отделяющих её от Джонни — у того пробита голова и кровь, выливаясь из раны, стекает на черную землю. Ингрид, добравшись до мелкого, протягивает руку и тормошит того за плечо. Наверное, он вырубился, потому что не реагирует на прикосновения. Ингрид вскрикивает и ищет вокруг хоть что-то, что поможет заткнуть его рану. Но кругом лишь чёрная пустота, залитая кровавым солнечным светом. Но Ингрид не привыкла сдаваться — она отрывает кусок от своей майки и прикладывает к ране. Еще несколько таких ранений, и Ингрид будет ходить голая, но какая уже разница, если мы умираем? Наш лекарь одной рукой зажимает рану Джонни, а второй гладит того по плечу, а потом просто кладет свою голову ему на грудь. Парень, издав слабый стон, открывает глаза и удивленно смотрит на лежащую на нём Ингрид. Я вижу, как он смущен, но секунда и он прижимает её к себе и начинает что-то шептать — наверное, снова свои сказки.

Во всем этом хаосе не сразу замечаю стоящую напротив генерала Изабель, которую Ланс тянет за подол, призывая лечь тоже, укрыться, спастись. Но она не падает на землю, не паникует, не пытается скрыться в чьих-то объятиях. Она стоит, раскинув руки в стороны, её шикарная коса расплелась, выпустив на волю водопад волос, что струится по спине, словно шёлк.

— Я ненавижу тебя! — говорит она, и ее голос слышен, наверное, на других планетах. — Ты меня слышишь?

Отец смотрит на неё, потирая подбородок. Не могу понять, что выражает его лицо — Кажется, размышляет, каким особенно изощренным способом её прикончить.

— Зачем ты мучаешь этих детей? Что они сделали тебе? Отвечай, урод! — она говорит это, а я не могу оторвать взгляд от её спины, на которой, разрывая тонкую ткань одеяния, вырываются на свободу крылья. И с каждой секундой они увеличиваются в размерах. Только её крылья не чёрные, как у отца, они необыкновенного белоснежного оттенка — первого снега, подвенечного платья, ледяных холмов. Это цвет надежд, которым суждено сбыться, и веры в будущее.

XXXV. Кровавый рассвет

— Да что ты вообще понимаешь?! — заорал генерал, попутно отращивая за спиной крылья цвета самой чёрной ночи. Тьма сочилась из них, словно мёд из сот, заливая всё кругом. — Ты хочешь знать, что они мне сделали? Хочешь? Вы все хотите знать, что произошло?

— Да! Мы хотим об этом наконец-то узнать, — сказала Изабель, и крылья её заискрились на солнце. Багряные лучи, сливаясь с их нереальной белизной, отбрасывали радужные блики.

Один из камней, словно пущенный чьей-то ловкой рукой, попал Айсу в ногу. Тот, пытаясь пошевелиться, размять затекшие конечности, зашипел от боли в покалеченной ноге. Он не мог понять, насколько сильна его рана — все тело болело и кровоточило. Златоглавый наклонил голову и заметил, что вся левая штанина пропиталась бурой густой кровью.

Изабель взмахнула крылом, и каменный вихрь слегка утих. Она приготовилась слушать. Они все приготовились слушать.

Ворон сложил крылья за спиной — он готов говорить. Впервые в жизни он готов говорить честно.

* * *

Когда-то давно, много веков назад, на одной из пыльных дорог жизни, где лес тёмен и мрачен, маленький мальчик встретил старика. Тот был страшен, но добр к мальчику — впервые в жизни к нему кто-то был добр.

Каждый вечер, покончив с тяжёлой работой в гончарне, когда все горшки и плошки были вытащены из печи и отставлены в сторону, мальчик прибегал на лесную опушку, где в ветхой полуразвалившейся избушке жил старик.