Горечь войны

Как показано в таблице 13, бремя военных расходов до 1914 года росло в Англии, Франции, России, Германии и Италии с 2–3% чистого национального продукта (до 1893 года) до 3–5% (к 1913 году). Эти данные опровергают мнение, будто Британская империя была для английских налогоплательщиков тяжелым бременем: на самом деле мировое господство обходилось Англии недорого ¹⁰. Холдейн, в общем, справедливо охарактеризовал расходы на ВМФ как “весьма умеренную страховую премию” за колоссальную торговлю страны ¹¹. Кроме того, приведенные данные заставляют усомниться в мнении, будто гонка вооружений перед 1914 годом тяжким бременем лежала на финансах всех стран. Но удивительнее всего, вероятно, следующее: в военных расходах Германия отставала и от Франции, и от России. В 1913 году, после принятия двух важных военных законов, Германская империя потратила на оборону 3,9% чистого национального продукта. Это больше, чем потратила ее союзница Австрия, и больше, чем Англия (3,2%), однако заметно меньше Франции (4,8%) и России (5,1%). Италия накануне войны также несла тяжелое бремя военных расходов: они составляли до 5,1% чистого национального продукта. Когда я попытался подсчитать доли ВНП, у меня получились сходные, но не идентичные показатели: Германия – 3,5%, Англия – 3,1%, Австро-Венгрия – 2,8%, Франция – 3,9%, Россия – 4,6%. Для перепроверки я, кроме того, рассчитал расходы на оборону, исходя из данных, приведенных в “Ежегоднике государственного деятеля” с 1900 до 1914 года. Я пренебрег колониальными расходами англичан, однако учел значительные расходы на Русско-японскую войну, которыми пренебрег Пол Грегори. Итак, в 1913 году расходы на оборону в соотношении с ВНП составили: Германии – 3,6%, Англии – 3,1%, Австро-Венгрии – 2%, Франции – 3,7%, России – 4,6%. По-прежнему очевидно более тяжелое бремя военных расходов Антанты ¹².

Если обратиться к истории, то это бремя нельзя назвать чрезмерным. Если вспомнить Англию в XVIII веке, оно покажется незначительным ¹³. Тем не менее рост военных расходов представлял собой одну из главных политических проблем того времени. Символично, что рост военных расходов приблизил отставку Рэндольфа Черчилля с поста министра финансов (в 1886 году) и Уильяма Гладстона с должности премьер-министра (в марте 1894 года). Они стали первыми из множества политических жертв нового “военно-финансового комплекса”, формирование которого ознаменовало конец эпохи, когда государство довольствовалось ролью “ночного сторожа”, и похоронило идиллию середины XIX века – времени, когда ускоренное экономическое развитие совпадало с ограничением влияния государства.

Проблему военных расходов усугубил рост стоимости государственного управления в целом. С конца XIX века траты европейских держав постоянно увеличивались. (Адольф Вагнер назвал это “законом возрастания государственных расходов” ¹⁴.) Чтобы нейтрализовать политически влиятельные (либо потенциально опасные) социальные группы или увеличить “национальную эффективность”, правительства ассигновали все большие суммы на инфраструктуру, народное образование, помощь больным, безработным, неимущим и престарелым. По нынешним меркам суммы отпускались мизерные, однако в то время увеличение бюджетных трат, да еще вкупе с растущими военными расходами, обычно опережало экономическое развитие. Бетман-Гольвег терпеливо объяснял баронессе фон Шпитцемберг: “Чтобы построить флот, нужно много денег, а много денег может быть лишь у богатой страны. Так что Германии придется разбогатеть” ¹⁵. И Германия разбогатела. Но темпы роста даже немецкой экономики не могли опередить темпы роста бюджетных расходов (рис. 5).

Рисунок 5. Примерный объем государственных расходов пяти великих держав в виде доли ВНП, 1890–1913 гг. (%)

источник: Ferguson, Public Finance, p. 159.