Горек мёд

- Не намеренно, Домини, и не думаю, что нам нужно стоять в холле и кричать друг на друга. - Он крепко взял ее за кисть и заставил пройти в гостиную. Там закрыл дверь и прислонился к ней спиной. - Я пришел прошлой ночью потому, тихо сказал он, - что ты кричала во сне, и я беспокоился о тебе. Я тебя поцеловал, но если бы ты меня оттолкнула, я бы вернулся в свою комнату. Ты не оттолкнула меня, и я любил тебя. Как угодно обзови. Скажи даже, что я воспользовался твоей слабостью, но это не изменит того обстоятельства, что прошлой ночью ты забыла о ненависти ко мне и, была ласкова со мной сегодня.

- Ну, да, - он непривычным для нее жестом повел плечами. - Да, это краденые сладкие мгновения, но я бы не крал, если бы ты этого не позволила.

- Неужели? - Она невесело засмеялась, его темная власть и грация уже не очаровывали ее. - Ты намеревался несмотря ни на что насладиться новой игрушкой, - твоим новым приобретением. Ты же сам сказал об этом вчера вечером в этой самой комнате. Я должна сдержать клятвы, желая того или нет. Таким образом, Поль, ты, вероятно, получил огромное удовлетворение от того, что достиг желаемого без сопротивления. Не сомневаюсь, - у нее прервался голос, ты посмеивался, когда я спросила, можно ли мне уснуть в твоих объятиях.

- Домини, не...

- Не прикасайся! - Отшатнувшись, она сделала шаг назад, когда он двинулся к ней. - Не прикасайся ко мне сегодня, не то меня стошнит. Стошнит от собственной сентиментальной тупости. Стошнит от собственных фантастических мыслей, что ты мог быть тем человеком, к которому я привяжусь. Ты, наверное, весь день посмеивался надо мной! Когда рвал чеки, из которых был удален яд. Когда позволила в той бухте целовать меня на песке. Если тебе нужна только моя оболочка, тогда, пожалуйста, пользуйся своей покупкой. Но все деньги мира не купят моего доверия или любви, а без них от жены мало проку, Поль.

- Да оставь ты себе свою любовь. - Лицо его совершенно окаменело, оно казалось скульптурой, вырезанной из мрамора, она была уверена, что и сердце у него сделано из того же материала. - Разве я когда-нибудь просил ее у тебя?

- Нет, на словах не просил, - бросила она ему. - Но ты не достаточно бесчеловечен, чтобы долго довольствоваться обществом жены, которая тебя ненавидит. Как ты посмел, Поль, отобрать у меня свободу выбора между Фэрдейном и Анделосом?

- Это грек во мне посмел бросить перчатку самой судьбе, - с вызовом ответил он.

- Судьбе! - выдохнула она и вспомнила, что думала об этом же утром, когда он целовал ее. Все глупые предрассудки! Его накажет больная совесть, накажет за то, что он обманом не дал ей поговорить с дядей по телефону.

- Если бы я позволил тебе поговорить с Мартином Дейном прошлым вечером, ты бросила бы меня, - резко выговорил Поль. - Ты не выбрала бы Анделос. Ты побежала бы домой, в Фэрдейн, к старомодному очарованию и вежливости своего дяди. Это все, что ты просишь от жизни, - быть служанкой в доме, много раз перезаложенном от стропил до фундамента?

- Фэрдейн - мой дом, - холодно сказала она. - Я люблю в нем каждый камень. Не могу обещать, что буду чувствовать то же самое в твоем доме на Орлином утесе.

- Но ты все равно будешь там жить со мной?

- Я дала слово. - Она упрямо подняла подбородок. - Я никогда не нарушаю своего слова.

- Спасибо тебе, Домини, - тихо сказал он.

- Не благодари меня, Поль. - Ее глаза, остановившиеся на его смуглом лице, были как синий лед. - Возможно, ты доживешь до того момента, когда пожалеешь, что побывал в Фэрдейне и встретил меня.

Домини устало обошла Поля, открыла дверь и направилась через холл к лестнице. Поднимаясь, она вдруг ухватилась за перила: внезапно у нее ослабели ноги. Она обрадовалась, добравшись до своей комнаты, упала на кровать и прижалась лицом к холодному шелку покрывала.

Она была не в состоянии заплакать. Слезы будто превратились в лед; радость сегодняшнего дня обернулась горечью. Кольца на тонких руках казались страшно тяжелыми. Оковы, говорила она себе. Оковы привязали ее к человеку без сердца. К человеку, силой навязавшему ей несчастное замужество без любви. Он сам говорил о пороке в ткани их отношений.

Говорил, что первое дуновение несчастья разорвет, разрушит их. И знал, что она никогда не простит обман, насмешку над тем, что доверилась ему вчера ночью. Она задрожала при воспоминании о словах, которые шептала ему. - Обними меня, Поль. Позволь мне уснуть в кольце твоих рук.

Глава 4

Как ни противилась внутренне Домини встрече с Полем, как ни хотелось ей запереться в своей комнате, машинально она начала переодеваться к ужину. Домини была истинной британкой. Она не станет забиваться в темный угол и прятаться оттого только, что ей больно. Она должна надеть маску и, вооружившись остатками гордости и мужества, сражаться с недругом.