Горек мёд

- Ну что ж, - грудь ее резко и быстро вздымалась от гнева и боли, спасибо за то, что сказал. Теперь меня не волнует мысль о том, что ненавидеть нехорошо.., я считаю эту ненависть оправданной.

- Да, чувствуй себя правой. - Он говорил очень спокойно, почти небрежно. Чувство правоты удивительно облегчает совесть.

- Сомневаюсь, что у тебя вообще есть совесть, - отпарировала Домини. Сердца у тебе нет, это уж совершенно точно.

С насмешливой улыбкой он дотронулся до своей мускулистой груди, потом, пожав плечами, наклонился к прикроватному столику и взял лежавшую там книгу.

- Ты пытаешься понять греческий характер? - Поль насмешливо приподнял бровь, глядя на Домини.

- Я читаю Казантакиса для удовольствия, - холодно отрезала она. - В этом предназначение романа.

- Каждый человек является узником собственных представлений о жизни, потому он не может говорить за всех, - Поль чуть заметно улыбнулся. Казантакис пишет о любви, как о мече, вонзающемся в сердце. Как ты считаешь, он прав?

- Откуда мне знать, - передернула плечами Домини.

- Однако же ты любила, разве не так, хотя бы и по-телячьи?

- Полюбить - значит отдаться капризам и, возможно, жестокости другого человека, - ледяным тоном сказала она. - Я больше не пойду на такой риск. Поль указал на дверь, запертую ею накануне. - Ты сделала это потому, что я отослал назад картину Созерна, - сказал он. - Нельзя сказать, чтобы это было признаком равнодушия, а?

- Равнодушия к кому? - Их взгляды встретились, потом Домини оказалась прижатой к подушкам, так как Поль наклонился к ней, приблизив свое темное красивое лицо на расстояние дюйма от лица Домини. Ее синие, как ирисы, глаза широко раскрылись, а он рассмеялся, дыханием коснулся губ Домини, отодвинулся и поднялся на ноги.

- Мне надо идти кое с кем встретиться сегодня, - он положил ее книгу на место, - но я присоединюсь к тебе на пляже. Я приказал приготовить корзину с едой.

- Как пожелаешь, Поль, - сказала Домини и следила, как он выходил из комнаты и закрывал за собой дверь. Она закрыла рукой глаза и несколько минут лежала неподвижно, без слез. Ее боль и горечь были слишком велики для слез.

После легкого завтрака, состоявшего из кофе, булочек и меда, Домини взяла книжку и направилась в беседку из винограда, в глубину сада. В беседке царила густая тень от виноградных листьев, и вся она была увешана гроздьями, которым еще надо созреть. В зеленых ветвях перечных деревьев звенели цикады. Вьюнки и можжевельник распространяли вокруг сладкий аромат. Среди зелени виднелись пятна росших группами ирисов - синих, как сапфиры.

Домини уселась в арке и решительно погрузилась в роман. Около одиннадцати часов ее нашел Янис, держа в руках корзину с едой, заказанную Полем. Корзина была не очень тяжелой, но Янис настоял снести ее до берега. Домини очень нравился серьезный слуга Поля, который знал имена всех птиц на острове и названия полевых цветов, росших у тропы, по которой они ходили на пляж. У них с Литой не было детей, и Домини иногда казалось, что они относятся к ней, как к ребенку. Они управляли домом на Орлином утесе с такой спокойной деловитостью, что Домини ничего не оставалось делать, кроме как обследовать большие комнаты и винтовые лестницы, ведущие во многочисленные кладовые.

- Как красив и спокоен сегодняшним утром остров, Янис. - Домини приостановилась на извилистой, спускающейся к морю тропе, чтобы вобрать в себя чистую синеву Ионического моря и жемчужного отсвета солнца на воде, на песке, на отполированных волнами скалах.

Янис улыбнулся осматривающейся вокруг Домини, легкий бриз играл ее волосами, и она казалась такой юной и беззаботной в трикотажной кофточке без рукавов и коротенькой пляжной юбочке.

- Ой, посмотри-ка, Янис! - Домини показала на лагуну, где, как на крыльях, подпрыгивал дельфин, взлетал и снова скрывался, ныряя в воду.

Когда пришел Поль, Домини загорала. Она не слышала, как он подходил по мягкому песку, но почувствовала, на спине его тень. Казалось, что он возвышается до самого солнца, гордый и похожий на Аполлона. Сев, она всмотрелась в его лицо, и оно ей показалось немного усталым.

- Хочешь есть сразу же? - спросила она.

- Нет, если тебе самой не хочется. Я думал, мы могли бы ненадолго выйти на лодке.

- Хорошо. - Она прыжком вскочила на ноги прежде, чем он успел помочь подняться. Глаза ее снова пробежали по его лицу. Домини поняла, что у него болит голова, и он надеется, морским ветером разогнать боль.

- Поль, - Домини, несколько побаиваясь, прикоснулась к его руке, - что говорят врачи о твоих головных болях?

- Моя дорогая, - улыбка у него была насмешливой, а взгляд непонятным за темными стеклами очков, - неужели ты беспокоишься обо мне?

- Я не люблю, чтобы кому-то было больно. - Домини отдернула руку, словно обожглась. - Извини, что вмешалась.

- Боль пройдет со временем. - Поль пошел к причалу, где стояла лодка, отвязал от тумбы и столкнул в воду. Потом бросил в нее свою рубашку, и когда он переносил Домини в лодку, она почувствовала, как напряглись у него мышцы. Мгновение он держал ее, улыбаясь отчаянно, как греческий пират.