Горелом

Чуть позже воодушевленный и вооруженный штыковой лопатой, наскоро обмотанной курткой, Ян вернулся на первый этаж. Створка двери на хозяйскую сторону была приоткрыта, там с утра господин Пустец устанавливал порядок мироустройства по своему усмотрению.

Он слишком много пьет в последнее время. А Ян слишком много слушает его болтовню, пусть даже и невольно.

— …как он смеет жить в моем доме? Да кто он такой, чтобы жить на моей шее? В глаза людям посмотреть стыдно, кого пригрели…

— …его дом и нам платят, — успокаивающе возражал голос Аглаи.

Как всегда это произвело обратный эффект:

— И ты еще! Вся моя жизнь под откос из-за тебя, безмозглой дуры! Если бы не ты, я бы сейчас… Ого! Кем был бы! А теперь живу в гадючнике… И проклятый упырь наверху! Ненавижу его!.. И тебя!

Ну что ж…

Ян резко постучал в хозяйскую дверь. Голоса смолкли, послышался легкий шлепок, мелькнула тень, и створка отошла сильнее, явив небритого и хмурого Пустеца. Скажи же что-нибудь подходящее, — без слов взмолился Ян. — Что-нибудь такое, чтобы наконец врезать тебе от души? Ну?

Мятая физиономия Пустеца расплылась в искательной улыбке. Он не мог не понимать, что Ян его хорошо слышал, но до сих пор оставалось только гадать, то ли он действительно мгновенно забывал о недавно сказанном, либо обладал воистину актерским даром лицемерить.

— А, господин Хмельн! Доброго утречка…

— Одолжите мне фонарь… Пожалуйста, — добавил Ян, глядя поверх плеча Пустеца на бледную Аглаю.

Во всяком случае, фонарь у семейства Пустов был отменный, кажется, совершенно новехонький.

Ян выбрался на улицу. На козырьке крыши дома напротив жмурилась на солнце трехцветная кошка. Мимо процокала каблучками Хелена Цикаль, проживающая ниже по улице, улыбнулась приветливо. К ремешку строгой сумочки была привязана праздничная ленточка с зубчатыми краями.

А потом…

Откуда появился человек в куртке с капюшоном, Ян не заметил. И не замечал до тех пор, пока тот бежал по другой стороне улицы. Зато когда человек поравнялся с Яном и внезапно резко затормозил, разворачиваясь — было уже поздно что-то предпринимать.

— Проклятая сволочь! — выкрикнул человек в капюшоне, взмахнув рукой.

Блестящая на солнце лента выскользнула из его ладони и, удлиняясь, потянулась к Яну. В тот же миг нечто тяжелое сбило Яна с ног, повалив на землю. И сразу же метнулось в сторону человека в капюшоне. Тот перепугано взвизгнул, принимая на себя вес существа, стремительно теряющего человеческий облик. Сцепившийся клубок кубарем покатился по мостовой. Выпавшая из рук «капюшона» стеклянная банка упала и разлетелась сверкающими осколками.

Ян ошарашено приподнялся. По двери дома, как раз там, где он только что стоял, стекало желтоватое, пузырящееся месиво. Кислота, выплеснувшаяся из банки, слегка дымилась, разъедая краску и дерево.

Если день начинается с проклятий, то чего ждать к вечеру?

— Ева! — заорал Ян, вскакивая на ноги.

Урчащий и визжащий клубок слегка затормозил и распался на оглохшего от ужаса и собственного вопля человека и… кого-то, облаченного в порванную куртку и джинсы. Если бы трансформация оборотня зашла дальше, то черта с два мерзавец ушел бы из его… из ее лап.

Ян догнал их на повороте. Точнее, догнал недовольную Еву, вновь вернувшую себе почти человеческий облик. А тип уносился прочь со всех ног; свалившийся капюшон продемонстрировал торчащие уши и поблескивающую на солнце плешь.

— Какого… ты здесь делаешь? — Ян наклонился, пытаясь отдышаться.

— Спасаю тебя, — Ева пыталась стянуть прореху на куртке.

— Ты же домой пошла.

— Велено глаз с тебя не спускать.

— Кем?

— А ты как думаешь?

— Следить или охранять?

— А ты как думаешь? — повторила она свирепо. — Сам не чувствуешь, что творится в городе?

Ян помолчал. Разыскать дом горелом не так уж сложно, как кажется многим. Тот, кто захочет — тот найдет. Город охраняет горелома, но лишь до тех пор, пока тот исправно выполняет свои функции.

Этот урод точно знал для кого припас свою кислоту? А если бы вместо Яна вышел Инек? Он хоть и младше намного, но тоже высокий…

— К тому же… — вдруг хмуро добавила Ева. — Мне домой теперь лучше не ходить, я своим могу навредить.

— А нам ты, значит, навредить не боишься?

— Кому это «нам»?

— Увидишь.

* * *

Ход оказался длинным, тесным, но добротно обложенным камнем и укрепленным. Явно сооружался в прежние века. И выводил прямо в одну из башен закрытой зоны. Во всяком случае, выломав гнилой люк и мельком оглядевшись, Ян не узнал того, что увидел. Вверх вела гранитная лестница, но дверь — если там, на площадке была дверь — была завалена обломками бочек.

…Перепачканный грязью, Ян ввалился в «Сломанный рог» опоздав на полчаса. Амилия терпеливо дожидалась. И безропотно пошла следом. Одета она была знакомые черные джинсы и свитер, только теперь через плечо висела небольшая кожаная сумка, смахивающая на планшет.

— А хотя бы фонарь вам в голову не пришло взять? — брюзгливо осведомился Ян.

— Простите… — совершенно серьезно огорчилась она. — Как-то не подумала. Да и фонаря у меня дома нет. Но я прихватила бутерброды.