Горелом

— Пойдем… Хочешь, я провожу тебя куда скажешь? Можно вернуться в «Сломанный рог».

— Нет. Лучше домой.

Они поднялись на ноги. Опьяневшую девчонку заметно пошатывало, так что вести ее пришлось под руку. Через какое-то время она практически повисла на Яновом локте, еле перебирая заплетающимися ногами.

— Где ты живешь?

— На Речной…

Далековато. Это надо обогнуть Замок и выйти к единственной улице, растянутой по правому берегу реки. Впрочем, куда спешить?

— Меня только бабушка жалела, а остальные глаза отводят и следят, чтобы я чего не удумала… — неуверенно ворочая языком, но воодушевленно болтала Эльза без умолку. Взбудораженная и еще толком не осознавшая произошедших перемен, она будто старалась выговориться, распрощаться с прежними обидами. — Ходят по пятам. Смотрят. Только не жалеют, а стерегут товар!.. Им за меня выкуп положен… В общем, бабушка говорила, что в нашем роду в каждом втором поколении девочку отдают Змеиному Царю в жены. Так повелось с давних пор, когда кто-то из гореломов отвел от семьи страшную беду, а она все равно ударила, только иначе…

Над головами проносились, обкладывая писком, мелкие летучие мыши. Стылые громады башен остались слева, засеребрилась выложенная камнем дорожка через парк. Парк этот, давно одичавший, постепенно сливался с заповедным лесом дальше на западе. За деревьями справа, ниже по склону заморгали огни домов и сильно запахло водой.

— Я побежала.

— Погоди, давай я все-таки до дома тебя…

— Да тут близко, я тыщу раз ходила. Не хочу, что тебя видели и догадались. Пусть лучше потом… Скажу, что само так получилось! — она засмеялась легко и радостно. Стянула с плеч его куртку, сунула в руки. — Спасибо за куртку и… за все!

Махнув рукой, Эльза побежала по дорожке. Прогулка позволила хмелю частично выветриться и, казалось, она едва касается ступнями камней. Пританцовывает, оборачивается, машет рукой, прежде, чем изгиб тропы скрыл ее из виду… Она поверила, что все кончено с готовностью человека, истосковавшегося в ожидании чуда. Впрочем, Ян даже в сумраке различал, что злое марево вокруг Эльзы сгинуло.

Может, на этот раз повезет? Ей. И ему.

Развернувшись, он зашагал было обратно, когда услышал короткий испуганный вскрик там, куда только что унеслась девчонка. Опрометью бросился назад, наискось, пытаясь выиграть время, спрямив путь. Тугие ветки хлестнули по лицу, шуршала, срываясь, листва. Блеснула в просвете река и россыпь огней вдоль берега, расступились стволы деревьев… А потом что-то тяжелое треснуло его по затылку, и огни померкли.

«…Их сочувствие накличет на вас беду. Зато ненависть подарит счастье и процветание. Поэтому ненавидьте их всеми силами своей души — и удача будет сопутствовать вам! Изгоняйте и проклинайте их, не терзаясь угрызениями совести, ибо вы в своем праве. Только так вы убережетесь.

Они ходят среди нас, их не отличить от обычных людей. И лишь один признак надежен — они лишены права видеть солнце. Это ли не клеймо зла?..»

5.

Пробуждение было мучительным. От холода ломило тело. Безумно болела голова. Давешняя боль по сравнению с этой казалась легким недомоганием. Затылок тяжко саднило…

С трудом раскрыв глаза, Ян попытался понять, что за бурелом его окружает. При некоторой фокусировке взгляда бурелом превратился в пожухшую траву. Ян валялся ничком, носом в землю.

Переворот на спину по трудности оказался сопоставим с акробатическим этюдом. Придерживая руками затылок из опасения, что тот отвалится (ощущение, что череп разломлен пополам оказалось сильнее здравого смысла), Ян утвердился на пятой точке, угрюмо озираясь.

Темнота разредилась, но пасмурные сумерки все еще прочно цеплялись за землю. Макушки деревьев наверху едва заметно ерошил ветер, зато вокруг стволов закручивалось дымчатое молоко тумана. Сильно тянуло сыростью от невидимой реки. Кажется, очень раннее утро… И, кажется, он все еще в парке… то есть вовсе не кажется, а так оно и есть. Замковые башни высятся над дубами и платанами на редкость неприветливые в такой час.

Что случилось?.. Он услышал крик, потом… Удар по голове. Под пальцами крошится запекшаяся кровь. Ага, а вот и куртка, все еще валяется поодаль. Куртка успела отсыреть, но Ян все равно натянул ее, стуча зубами от озноба. Потом кое-как поднялся. И сразу же заметил то, что видеть ему совершенно не хотелось.

Из кустарника торчали ноги в колготках. В дыре на правой коленке запеклась длинная ссадина.

…Эльза лежала на боку, прикрыв лицо ладонью. Потемневшие от влаги волосы были взъерошены, на виске бугрилась кровавая корка. Багровые пятна расплывались и по светлой кофточке. На заиндевевшей траве возле уха чернели бусины сгустившихся капель крови.