Горестная история о Франсуа Вийоне

Ни брат Бод, ни Марго на это не жаловались, хотя после его появления — а его прозвали «крикливый монах» — все в заведении пошло не так, как прежде, и постоянные клиенты один за другим перестали заглядывать сюда. Антуан отказывался его обслуживать. И хотя брат Бод носил длинную рясу ордена кармелитов, поведением своим он ничуть не напоминал монахов, ему не свойственны были ханжеские и лицемерные повадки, позволявшие им, по крайней мере, внешне создавать видимость благочестия. Он вовсю божился и богохульствовал, сам лазил в подвал и приставал к Марго, когда его донимало желание; он бы и подол ей задрал, если бы не Антуан, который неизменно крутился рядом и мешал ему добиться своего.

— Эй, приятель! — кричал ему в таких случаях монах. — Отвали! Ты мне все удовольствие портишь!

А Марго смеялась и через некоторое время отсылала брата Бода, прося его проследить, чтобы Франсуа не слишком много пил.

— Он очень быстро напивается, — говорила она монаху, — а от пьяного от него какая мне радость?

— Неужто? — отвечал он. — Так я могу его заменить.

— Ты — это совсем не то, — осаживала его Марго. — : Ладно, ступай.

— Значит, до ночи?

— До смерти твоей не видеть бы тебя, — пробурчал Антуан, закашлялся и, отхаркнувшись, бросил свою обычную шутку: — Смотри-ка ты, сало выходит…

Вся беда была в том, что брат Бод, объявивший Франсуа своим учителем, обрел над ним какую-то непонятную, власть и таскал его по кабакам, где веселились непотребные девки и клирики. Стоило там открыть дверь, и в нос тотчас шибал густой дух, а в уши веселые крики и пение неслаженного хора гуляк. Они возбуждающе действовали на Франсуа, и он тут же присоединял к хору свой голос, а уж брат Бод, который никогда не упускал возможности попеть, ревел во всю глотку:

Хлебнем винца,
И наши воспоют сердца:
Аллилуйя!

То была застольная песня питух; пелась она заунывно и протяжно и казалась нескончаемой, но конец все-таки наступал, и все поющие вставали, поднимали кружки и ликующе орали охрипшими голосами:

Благословен, кто вволю пьет,
Кто досыта и сладко жрет[20]

.

— Аллилуйя! — возглашал брат Бод.

Но вот от денег, полученных от Марго, у Франсуа осталось всего несколько экю, а вскоре и они, точно по волшебству, улетучились. Напрасно поэт шарил у себя под кроватью. К своему великому разочарованию, он не обнаружил там ни гроша.

— Как! — изумился он. — Уже кончились?

— Да, — подтвердил Ренье, — башли, что получаешь от женщин, легко приходят и легко уходят.

— Куда?

— А куда уходят молодость и наслаждения? — философски вопросил брат Бод. — В небытие.

— Ладно, — задумчиво произнес Франсуа. — Поглядим.

В тот же вечер он попытался разжалобить Марго, описав ей, в каком положении оказался, но толстуха только обрадовалась, что Франсуа остался без денег, в надежде, что так ей будет легче держать его при себе. Она притворилась, будто не понимает Франсуа.

— Но мне же нужны деньги, — решительно заявил Франсуа. — Ну так что?

— У меня больше нет, — ответила Марго.

— Врешь!

Однако Марго уперлась.

— Значит, дать тебе денежек, — насмешливо поинтересовалась она, — чтобы ты их тратил на других? Нет уж, спасибо.

А когда Франсуа, разъяренный ее глупым упрямством, принимался колотить ее, она только визжала:

— Да правда это! Нет у меня больше денег. Ты забрал все. Перестань, Франсуа!

Брату Боду, который раза два присутствовал при подобных сценах, но никогда не вмешивался, однажды пришла отличная мысль.

— Раз Марго отказывает тебе, и не надо у нее просить, — с комической важностью объявил он. — Поищем тех, кому просто не терпится помочь тебе добыть деньжат. Пошли. Я поведу тебя.

— Куда вы? — крикнула им вдогонку Марго.

Они шли по улицам, останавливаясь возле прилавков, на которых торговцы разложили требуху, рыбу, фрукты, сыры. Они принимали монаха и школяра за почтенных людей и вовсю зазывали их, расхваливая свой товар.

— Почем? — интересовался брат Бод.

Узнав цену, он шел дальше и тащил за собой Франсуа, который, ничего не понимая, с недоумением слушал, как его приятель монах торгуется.

— Отличная рыба, — с самым серьезным выражением лица говорил брат Бод селедочнице с Малого моста. — Свежая?

Та отвечала:

— Свежее не бывает. Вы только гляньте на эту: она ж еще живая!

— Курочек не желаете? — пронзительно голосила торговка по соседству.

— Купим, купим, — бросил ей брат Бод, протискиваясь сквозь толпу, заполнявшую узкое пространство, что было оставлено пешеходам, и подталкивая локтем Франсуа, чтобы тот не задерживался и следовал за ним.