Горец. Чужие. Чернокнижник

За Эрном с хладнокровием мертвеца отправилась Берта. Её саму немного удивляло собственное отношение к возможно скорой смерти. Возможно, психологи подобрали бы её состоянию какой-нибудь умный медицинский термин вроде «потери чувствительности при сверхпороговом раздражителе на фоне общего нервного переутомления». Сама она знала только одно: появилось предчувствие, что смерть не заставит себя долго ждать, и она поняла это и согласилась. Как ни странно, это вызвало даже облегчение: теперь она могла делать что угодно. Приговоренные люди — самые свободные из всех.

— Мне кажется, на нас кто-то смотрит, — буркнул Фро.

«всё это сон, — неожиданно принялся убеждать себя Урих. — Мне всё это привиделось. Обыкновенная иллюзия. Разве так бывает в жизни: чудовища, эти склеенные люди? Конечно же это сон. Так чего я должен бояться?»

Асон гипнотизировал взглядом индикатор движения живых существ. Глаза болели, и время от времени ему начинало казаться, что полукружья с радиусами на табло начинают вращаться. Серые пятна перед глазами тоже несколько раз чуть не сбили его с толку, но распознать их было несложно — стоило только зажмуриться.

Одно из лиц, наиболее сохранившееся, привлекло внимание Берты. Из-за витка слизи, посеревшей и потерявшей видимую клейкость и почему-то напоминавшей легкий газовый шарф, смотрело изможденное лицо подростка, словно на секунду забывшегося от долгих страданий. Берта наклонилась к нему и разглядывала тонкие черты, которые могли принадлежать как мальчику, так и молодой женщине. Прямой нос, короткая челка, тонкие губы.

Гис разглядывал яйца. Кожистые, рыхлые мешки с неровной поверхностью изнутри, казалось, были выложены обнаженным мясом, еще свежим и влажным, лишь местами запекшимся, как на ссадинах. Уродливые лепестки взорвавшейся изнутри толстой плоти вызывали тошноту. От них и пахло плотью, но к запаху примешивался незнакомый оттенок, не имевший земных аналогов. Даже опустев, эта скорлупа была полна хищной издыхающей зрелости и, по контрасту с мертвецами в слизевой колонне, отличалась наглым торжествующим здоровьем.

От постоянного вглядывания в индикатор у Асона начала кружиться голова.

Между тем Берта дулом винтовки отвела пленку от лица подростка. всё же это скореё был мальчик.

— Смотрите-ка!

Гис, тоже дулом винтовки, поднял валявшийся рядом уплощенный, будто выпотрошенный, скелет паука.

Неожиданно мертвая голова дернулась и открыла глаза. Это произошло так неожиданно, что Берта закричала.

всё обернулись к ней. Ей еще повезло, что у винтовки Асона не было магазина: на этот раз отбить дуло было некому.

— Что такое?

— Что случилось?!

Никаких чудовищ не было видно, и это озадачило всех еще сильней.

— Тут живой, живой! — нервно закричала Берта. Крик быстро привел её в себя. Мгновенный испуг улетучился, снова уступая место тупой обреченности. — Один из них живой…

— Тише! — Эрн оттолкнул её в сторону и, прищурившись, заглянул в открывшиеся глаза мальчика. — Не беспокойся. Мы пришли за вами.

Мальчик негромко застонал сквозь зубы. Его лицо исказила гримаса боли.

— всё будет хорошо, — произнес Эрн.

Мальчик посмотрел на него глазами, полными ужаса. Он попробовал что-то произнести, но одеревеневший язык не подчинялся, скованный бессилием.

— Не волнуйся, всё будет хорошо, — повторил Эрн.

— Нет! Нет!!! — На лице мальчика отразился протест.

Только Рили заметила замершую в его глазах просьбу уйти — и по её позвоночнику тотчас пробежали мурашки. Она догадалась, что это могло означать.

— Пожалуйста, — каждое слово уходило из него с крупинкой жизни, — убейте меня! Убейте!

Мальчик снова приоткрыл рот, но больше не смог выдавить ничего.

— Успокойся, мальчик, — продолжал утешать его Эрн, не замечая ужаса в глазах подростка. всё будет хорошо.

Забыв обо всем, Эрн шептал мальчишке слова утешения. Люди были живы — ничто другое его больше не волновало.

— Давай сюда руку, — сказал расчувствованно Эрн, — сейчас мы тебя снимем…

Мальчик закричал, захлебываясь от собственного крика, и, согнувшись пополам, почти вывалился на руки десантников — лишь одна из слезивых полос удерживала. Его тело изгибалось. Мальчика ломало так, что трудно было поверить, что человеческое тело способно на такое, — можно было подумать, что мальчику в спину воткнулось что-то и теперь пронзает его насквозь, стараясь найти в живой преграде более короткий путь.

— Что с ним?! — замерла на месте Берта.

— Конвульсии, — пожал плечами Эрн.

— Что?

— Какие-то судороги. — Эрн призадумался.

Тем временем конвульсии стали резче, крик, окончательно задохнувшись, смолк.

Это была агония, но агония странная: уже обвисла на ослабевшей шеё голова, глаза потухли, черты лица заострились и замерли, но тело, особенно его нижняя часть, продолжало дергаться во всё ускоряющемся темпе. Дергался живот, совершенно невероятным образом выпирая вперед огромным скачущим пузырем: вспух, втянулся, опять раздулся, на этот раз сильнее; вытянулся кишкой, опять втянулся. На серо-зеленых губах вспенилась кровь и потекла струйкой — лопались под давлением невидимой силы внутренности.

Рили первая стряхнула с себя оцепенение.