Горец-дикарь

Он сделал несколько попыток вновь заснуть, но те не увенчались успехом. Тогда Лукас поднял голову и стал смотреть на поднос с едой. Ему нужно было вспомнить что-то очень важное, но это постоянно ускользало от него. Подсушенный хлеб. Он нахмурился. Потом Лукас вспомнил, что о нем упоминал его брат Артан, но он не сомневался, что тот ни за что не согласился бы есть такое на завтрак. Лукас напрягся. Это Сесилия, жена Артана, ела такой хлеб по утрам на протяжении нескольких месяцев, поскольку тот, похоже, помогал ей справиться с утренней тошнотой. Утренняя тошнота. Дело не в выпитом вине. Не в плохой пище. Причина в ребенке. Кэтрин носила под сердцем его ребенка и явно уже давно догадывалась об этом.

Ему пришлось призвать на помощь всю свою силу воли, чтобы не растолкать Кэтрин и не потребовать немедленно рассказать ему всю правду. Лукас несколько раз вдохнул воздух, пытаясь успокоиться. Он осознал, что его больно ранило поведение Кэтрин – ведь она ничего не сказала ему! Тем не менее Лукас решил, что ему следует подавить это чувство прежде, чем он сможет поговорить с ней на этот счет. У Кэтрин должна быть серьезная причина, заставлявшая ее молчать. Откровенно говоря, он не знал, как давно ей стало известно о беременности. Может быть, у нее было слишком мало времени, чтобы решить, что делать дальше. Наверное, Кэтрин даже беспокоилась насчет того, как он отреагирует на эту новость. И он был способен избавить ее от таких страхов. А с остальными намеревался покончить после того, как Кэтрин расскажет ему о них.

А дальше они должны будут пожениться. Ребенок будет носить его фамилию. У Лукаса появилось тягостное чувство, что ему предстоит тяжелое сражение с Кэтрин, но он должен был победить в нем. Все проблемы, что у них были, можно решить после того, как они станут мужем и женой. Лукас знал, что теперь уже не станет спать, и потому лежал, держ.1 Кэтрин в своих объятиях, и думал о том, что ему необходимо сделать все, чтобы она согласилась выйти за него замуж.

Первое, что он сделает, – это напишет своему брату Артану. Его жена тоже не сразу согласилась выйти за него, но он справился с этой ситуацией, и теперь они счастливо живут вместе. Конечно, его коробило от одной мысли, что ему придется просить совета у Артана, особенно насчет такою вопроса, как взаимоотношения с женщиной. Но Лукас пони мал, что лучше рассказать о своих неприятностях брату-близнецу, чем какому-либо другому родственнику. Ему оставалось только надеяться, что Артан даст ему разумный совет.

Когда Кэтрин проснулась, то сначала никак не могла понять, был ли это сон или нет. Она смутно припоминала, что какое-то время назад уже просыпалась, прижимаясь щекой к груди Лукаса. Она попыталась вспомнить, что было дальше в этом сне – или все-таки это происходило в реальности? Потом в голове Кэтрин всплыла картина, как она стояла возле ведра, и с ее желудком происходило то же самое, что мучило ее почти каждое утро вот уже около двух недель. По том она вспомнила, что рядом с ней находился Лукас. Если память ей не изменяет, то ее совсем не порадовали его по пытки помочь ей, и она скрепя сердце согласилась, чтобы Лукас подержал ее волосы, а потом принес воду для полоскания рта. Кэтрин не ожидала, что он проявит столько дои роты, когда осторожно омывал ее лицо, а потом держал в своих руках, пока она вновь не заснула. Итак, теперь ей все стало ясно. Это был не сон. И это означало, что Лукас, к несчастью, заснул в ее постели и потому стал свидетелем ее утреннего недомогания.

«Что ж, – мысленно сказала себе Кэтрин, бросая взгляд на Лукаса, – он ведь мужчина, а мужчины мало чего смыслят в том, что происходит в женском теле. Я наверняка смогу придумать какое-нибудь объяснение тому, что со мной произошло».

Потом Кэтрин заглянула в его серебристо-голубые глаза, увидела их выражение, и улыбка, с которой она собирались пожелать ему доброго утра, замерзла на ее губах.

– Когда должен родиться ребенок? – спросил он.

Кэтрин подумала, что все же некоторые мужчины явно не теряли времени зря и кое-что узнали об утренней рвоте у молодых женщин. Она также подумала, что ей стоит быть благодарной за это. Но почему сейчас ей хотелось пнуть Лукаса?

– Не имею представления, – сказала она.

– Кэтрин, я надеюсь, ты не будешь пытаться убедить Меня в том, что не беременна нашим ребенком.

Она рассматривала такой вариант поведения, но не собиралась признаться в этом Лукасу.

– Ты нехорошо чувствуешь себя по утрам, – продолжил он, – тебя рвет так, как будто ты пытаешься вытащить наружу все свои внутренности и посмотреть на них. Ты становишься бледной, как труп, но все же заползаешь обратно в постель и спишь как убитая еще несколько часов. А потом просыпаешься и выглядишь просто замечательно. К тому же на завтрак тебе приносят подсушенный хлеб и разбавленный сидр. Недавно я слышал о точно такой же отвратительной диете. Жена моего брата Артана могла питаться по утрам только этим, пока ее не перестала мучить тошнота.