Горец. Оружейный барон

Хозяйка… здравствуй хозяйка… Вот уж не ждал не гадал.

– Раз вас видеть, баронесса, – кивнул я. – Не разделите ли со мной вечернюю трапезу?

Баронесса Тортфорт в темно-вишневом панбархатном платье, блеснув при свете трех масляных рожков хрустальной люстры рубинами длинных серег, кивнул в согласии, и присела за стол напротив меня. Эта холеная женщина мало напоминала уставшую сестру милосердия из санитарного поезда с ее огрубевшими руками. Но была так же красива. И если красота моей жены была ясная, чарующая и веселая, то красота баронессы несла заряд будоражащий мужское половое чувство с некоторым трагизмом, заставляя оборачиваться на ходу и стоять соляным столбом.

– Вы разочаровали меня, барон, – сказала она, когда слуга налил ей в бокал рубинового вина, и она сделала первый микроскопический глоток.

– Чем же? – удивился я. – Вам нужен был герой. Разве имперский рыцарь не подходит под это определение?

Ответила она сразу.

– Я думала, что мешаю свою старую загнившую графскую кровь со свежим народным источником, а оказалось что с таким же бароном-вырожденцем, как и мой муж. Никакого обновления крови в моем сыне не произошло. Этим я и разочарована. Зачем вы прикидывались человеком из народа? Там, в санитарном поезде?

– Я никогда никем не прикидывался, баронесса. Не имею такой привычки. Бароном я стал уже после нашего нежданного свидания на гинекологическом кресле, – усмехнулся я. – А так, по жизни, до армии я был всего лишь деревенский кузнец. Крестьянин, если хотите. Кстати не знал, что у меня есть еще один сын.

Действительно. Подозревал, но точно не знал. Плодись, Кобчик, и размножайся. Если только тебе эта баба не одевает один орган на уши.

– Сколько у вас сыновей? – спросила баронесса.

– Один родной и один на воспитании.

– Одно меня утешает, что вы сделали за то время что мы не виделись, великолепную карьеру, какой мой муж не мог добиться, несмотря на всю протекцию своей многочисленной родни. Были фельдфебель, а теперь полковник. Вы, наверное, не играете в карты?

– Нет. Не люблю азартных игр. А карьерой я обязан батальонному инженеру Вахрумке.

– Вы не смотрите на меня, полковник. Ешьте. Я вижу что вы голодный. А мы уже все поужинали.

– Спасибо, – я взялся за вилку. – Только я не полковник, а капитан-командор воздушного флота.

Приготовлено было действительно вкусно.

Баронесса смотрела, как я ем с выражением простой русской бабы, любующейся на то, как ее мужик вечеряет после работы.

– Мой дурак конфликтовал с Вахрумкой, а с ним надо было дружить.

– Я спас Вахрумку от плена. А он просто перевел меня в ольмюцкую армию. Кстати от преследований вашего мужа. Кто тогда знал, что простой инженер есть молочный брат ольмюцкого кронпринца. Ныне нашего императора.

– Вы имеете выходы в эти сферы?

– Вам чем-то надо помочь?

– Помогите своему сыну, не мне. С тех пор как мой муж пропал без вести на фронте, нам перестали перечислять часть его денежного содержания по аттестату. А пенсия положена по потере кормильца, только если доказано что офицер погиб. Тортфорты отказались мне в этом помогать. Мы вообще не любим друг друга.

– Ваш муж, баронесса, жив. Он в плену, – сообщил я ей.

– Какая жалость. Я так надеялась, что он наконец-то сломал себе шею.

– О какой сумме идет речь?

– Три – четыре, может пять золотых в месяц. Я понимаю, что деньги невеликие, но в нашем стесненном положении и они не лишние. Муж все промотал. И свое состояние и мое. Через несколько лет я смогу отдать сына в Пажеский корпус. Тогда можно будет продать этот дом, мой родовой дом как урожденной графини Зинзельфорт, и купить себе что-либо поскромнее в пригороде, а то и вообще в другом городе. Гоблинце к примеру. Или вообще уехать к теплым морям в отвоеванный у Винетии Риест. Я не люблю зиму. Мне постоянно хочется тепла.

– Вы покажете мне своего сына?

– Он сейчас спит. Но если вы не будете шуметь… Идемте. Его спаленка на третьем этаже, – она встала из-за стола.

Все такая же стройная, прямая, тонкая…

В маленькой комнате черноволосый ребенок спал, обняв большую мягкую игрушку. Лицом он был схож с матерью. Красавчик будет. Спал он на правом боку, мне не составило труда откинуть черную шелковистую прядь волос от левого уха и увидеть в тусклом свете ночника нашу родовую родинку. Мой сын.

– Убедился? – шепнула баронесса. – Пошли. А то разбудим.

Когда мы вышли из детской, то в коридоре женщина неожиданно, но вполне ожидаемо впилась в мои губы пиявочкой, одновременно подталкивая меня в свою временную спальню. Ее спальню на втором этаже, как оказалось, отвели для моих покоев.

– О, мой герой, – простонала она, захлопнув за нами дверь.

Накрылся отдых. Если женщина хочет – мужчина обязан.

* * *

Генерал-адъютант Молас ходил по кабинету из угла в угол рассерженным тигром. Наконец остановился передо мной, резко выдохнул и заявил.

– Я отстраняю тебя, Савва, от дальнейшего участия в операции.

– Операция по принуждению к миру уже закончилась, экселенц, – напомнил я. – Мои части соединились с войсками фельдмаршала на вокзале. Мятеж подавлен. Гвардия приведена в повиновение и сидит в казармах под охраной.