Горец. Вверх по течению

Плотто я также, с его согласия, естественно, привел в букинистический подвальчик, где при нем возвращал учебники по сданным уже дисциплинам и спрашивал у хозяина лавки книги по двигателям внутреннего сгорания. Таковых не оказалось. Книг, я имею в виду.

Потом заезжали на квартиру к каплею за его шмотками, которые вынес краснощекий матрос, служивший у Плотто денщиком.

Сам офицер вышел налегке, держа в руке тонкую книгу довольно большого формата.

— Это тебе, — протянул он мне этот томик.

Книга называлась «Новинки в двигателестроении. Альманах».

— Все, что есть у меня дома по этой теме, — сказал он, как бы извиняясь. — Но будет время, сведу тебя с энтузиастами этого дела в Политехническом институте. Кстати, не откроешь секрета, что именно заинтересовало тебя в двигателях внутреннего сгорания?

— Безопасность дирижабля. Ибо все процессы горения происходят внутри двигателя.

И тронул слегка кобылку вожжами. Ее никогда не надо было принуждать к движению. Порода!

— Тяжелые они… — протянул офицер. — И прожорливые. А топливо для них солидно весит. А так мы пока топим машину тем же газом, на котором летим, кругом экономия.

— Но с двигателем внутреннего сгорания можно заполнять дирижабль не светильным газом, а водородом, у которого подъемная сила больше.

Про гелий я умолчал, так как не нашел про него здесь никаких упоминаний и сознательно опустил титулование офицера, пробуя его на зубок чванливости. Прошло.

— Савва, Савва, пока нам нет нужды подниматься выше трех тысяч метров, значит, не стоит ничего менять, — заверил меня каплей.

Мы выехали уже из города, и я дал застоявшейся лошадке пойти в полную рысь, что она проделала с большой охотой.

А я не унимался:

— Я вот что думаю… После первой же бомбардировки с дирижабля… Противник же у нас не дурак совсем… Найдет он способ, как задрать ствол у пушки в зенит, и долбанет шрапнелью. А то и брандкугелем. Хочешь не хочешь, а придется забираться выше в небо. Тогда и паровую машину мы вынуждены будем кормить жидким топливом, а коэффициент полезного действия, как я слышал, у двигателей внутреннего сгорания в четыре раза выше.

— Умеешь ты, Савва, озадачить вопросом, — с легким недовольством отозвался капитан-лейтенант. — Только почувствуешь, что все идет хорошо, как появляется Кобчик и задает невинный вопрос… И все летит к ушедшим богам. Нет пока таких пушек, которые так задирали бы стволы в небо. Нет.

— Нет, так будут. На всякое действие найдется противодействие. Всегда так было. Человек изобретателен, господин капитан-лейтенант.

— Даже у мортиры нет такого угла возвышения, — убежденно высказался офицер. — Нет пока у врага оружия против бомбардировки с неба.

— Пока нет. Но после первых бомбардировок что-либо придумают, — не унимался я. — Вот увидите, господин капитан-лейтенант, так и будет.

— Не убедил.

— А если я натурно покажу?

— А давай, есть у меня старый аэростат на списание. Пригоню его к тебе на полигон и показывай. Убедишь, покажешь, тогда я тебе…

— Возьмете меня к себе в отряд, — выставил я условие спора, недослушав предложения награды.

— Но… ты же не моряк? — возмутился капитан-лейтенант.

— А что, только у моряков есть привилегия подниматься в воздух? Я и артиллеристом не был, как помните. Однако сейчас есть, — хохотнул я коротко. — Долго ли человека в новую форму переодеть.

Не доехали мы километров пяти до полигона, как из придорожных зарослей, осыпая с ветвей пушистый снег, выскочила дородная фигура в белом полушубке и шапке, отдазенно напоминавшей кубанку, и в прыжке ухватила мою кобылу за узду. Да так, что лошадь встала, оторопев, и вздыбилась в оглоблях, поднимая с земли за собой тяжелую тушу нападающего.

Ввиду хорошей вышколенности и послушности лошади кнута я с собой никогда не возил. За ненадобностью. Так что огреть как следует этого нахала было нечем. Да и неэффективо это: кнутом по полушубку.

Тут сзади пронзительно свистнули.

Я оглянулся. На дорогу метрах в тридцати от нас выходили еще два бородача в коротких полушубках, малахаях и с винтовками в руках.

Плотто закричал мне:

— Гони, Савва!

Куда гони, когда на лошадиной морде такой амбал висит и ею же прикрывается, подельников ждет.

Спрыгнул я с санок, вынимая на ходу револьвер, и с криком:

— Ты чего это себе позволяешь, быдло?! — шагнул вперед и, держась за оглоблю левой рукой, правой выстрелил в хорошо видные отсюда ноги залетного варнака в стоптанных валенках.

Попал. Не зря столько патронов сжег на тренировках.

Противник ойкнул и упал и уже с земли громко заорал.

За спиной раздались хлипкие хлопки карманного бульдога офицера. Это не мой револьвер, который басовито грохочет. У Плотто оказался короткоствольный пятизарядный револьверчик калибра шесть с половиной миллиметров, который производили в городе для гражданского рынка из бракованных винтовочных стволов. Единственное достоинство этого стрелядла — в кармане можно носить, не выпирает.