Горец

— Но есть и моя вина. Возможно, будь я более внимательным отцом, ничего такого не случилось.

— Поэтому стоит ее забрать к нам, окружить ее любовью, заботой, дать почувствовать уверенность в том, что никто ее не бросит и не забудет. Конечно, ты все правильно сказал по поводу садика, работы, но мы что-нибудь придумаем, главное быть вместе, как сейчас!

— Я тебя услышал, Ален, но давай не будет торопить события, — обхватывает мою ладонь, целует пальцы. — Обещаю, что мы заберем Хадю к нам, но чуть позже, — заставляю себя улыбнуться, скрыть разочарование, кивнуть в согласии. «Позже» в понимании Давида может растянуться на месяц, а то и на полгода, за это время малышка вновь может подумать, что ее бросили.

После обеда мы гуляем по окрестностям, в номер возвращаемся уставшие. Хадя умытая, сонная засыпает почти сразу, Давид даже не успевает ей дочитать страницу сказки. Да-да, он каждый вечер перед сном ей читал, это было их время, я тихонько лежала на кровати и не мешала.

— Спинку потрешь? — наваливается на меня сверху, прикусывает мочку, я шиплю, кошусь на соседнюю кровать.

— Я смотрю, выпил эликсир молодости, готов на подвиги старый воин, — обожаю просовывать руки под одежду Давиду и гладить его.

— Кто-то меня обвинил в том, что не сдерживаю свои слова, а я не такой.

— Верю-верю, ток слезь с меня, иначе задохнусь под тушканчиком, — сдавленно смеемся, как школьники крадемся в сторону ванной, кидая друг на друга озорные взгляды.

— В душе или на тумбочке раковины? — помогаю ему раздеться, потом помогаю себя раздеть. Движения торопливые, дерганные, оба стонем, как только соприкасаемся телами.

— Объясни мне, почему я каждый раз хочу тебя все сильнее и сильнее? — сжимает мою задницу, прижимает к себе, завладев моим ртом, тем самым не дав ответить на вопрос. Нам много не надо, мы слишком изголодались по сексу. Поэтому я не возмущаюсь, когда меня резко разворачивают к стене, рукой немного дразнят, а потом заполняют до отказа, что не хватает воздуха. Это грязный секс, грубый. Откидываю голову назад, так как Давид тянет за волосы, намотав их на руку, второй жестко удерживает за талию. Отпускает волосы, обхватывает мои груди, затеребив пальцами соски. Опираюсь об стену, прикрываю ладонью рот, чтобы заглушить свои стоны. Когда Давид прикусывает кожу на плече, ставя засос, я вскрикиваю, ноги подгибаются. Тряпка, влажная тряпка, которую с нежностью удерживают и сейчас изливают свое семя. Прижимаюсь лбом к кафельной стене, выравнивая дыхание.

— Все хорошо?

— Чувствую себя дешевкой.

— Боже, Ален, что не так? — обеспокоенный голос Давида вызывает улыбку, медленно поворачиваюсь. Он действительно переживает.

— Расслабься. Сейчас сожму бедра, конечно, лучше сделать «березку», но закрепим результат завтра, — какой непонимающий взгляд, такой милашка, так и хочется потрепать его по щеке. — Посмотрим, кто у нас будет в сентябре!

— Ты сведешь меня с ума, — ворчит муж, обнимая меня за плечи, прижав к груди.

— Ты счастлив? — так хочется услышать, что «да», что ему для счастья как раз и не хватало меня. Отстраняется, обхватывает мое лицо.

— Я счастлив. И безумно рад, что ты у меня есть, — целует нежно, с готовностью отвечаю. Конечно, не признание в любви, но тоже неплохо. Доживем и до банального «я тебя люблю».



43

* * *

Обратно дорога всегда почему-то переносится тяжелее. Хадя заснула, Давид молчит, но я его не смею отвлекать от дороги, все еще боюсь, что может съехать в обрыв или в канаву, или с гор камни посыпаются.

Написала в блокноте несколько заметок для Инстаграма, подобрала музыку, смонтировала мини-клип нашего отдыха. В своем блоге я редко делюсь личным, но вот видео хочу показать, потому что мы втроем, потому что мы смеемся, улыбаемся, мы счастливы.

Смотрю на Хадю, поправляю на ней плед. В салоне машины тепло, поэтому она без куртки. Такая милая, смешливая, самая лучшая девочка на свете. Никогда не думала, что можно любить чужого ребенка, как своего. Оказывается, можно. В сентябре я надеюсь уже держать на руках своего ребенка, чтобы наша семья стала по-настоящему полноценной. Не представляю, что буду делать с младенцем, но с Давидом можно смело рожать, он не бросит.

— Мы завтра с утра уедем?

— Да.

— Что ты решил по поводу Хади? Заберем ее после каникул? Я как раз могу заняться вопросом по поводу садика и врачей, только нужно узнать, каких специалистов надо.

— Давай не будем торопиться.

— Давай не будем откладывать в долгий ящик! — скрещиваемся взглядами в зеркале, я вызывающе и упрямо задираю подбородок. Качает головой. Я вздыхаю, беру себя в руки. Нужно мягко его подвести к мысли, что дочку нужно забрать. Ради нее, ради него, ведь как тонка эта нить доверия, которая между ними сейчас установилась.

— Давид, предлагаю тебе за две недели все узнать, подготовить комнату к полноценному проживанию. Я готова написать заявление на увольнение и полностью посвятить себя Хаде, только прошу тебя, не откладывай это на полгода-год. Ты же сам себе потом этого не простишь.

— Я услышал тебя.

— Но ты ничего не хочешь делать…